информационный проект снижения вреда

Автор Тема: Проза  (Прочитано 64443 раз)

ДжоНик

Проза
Ответ #280 - 04 Ноя 2014, 21:48:39

Для просмотра спойлеров необходима регистрация.
 
« Правка: 29 Дек 2014, 15:36:58 от ILUXA »
Внося разнообразие в свою жизнь, убедитесь, сможете ли вы его вынести.
 

grant

Проза
Ответ #281 - 04 Ноя 2014, 23:13:52

Черт,Джоник это интересная история,прочитал с удовольствием,детектив с неплохой интригой
оконцовка аж глаза взмокли.Вот они,где ценности!
  Всем дедам,дед!!!!
 
 

Ри

Проза
Ответ #282 - 27 Дек 2014, 19:23:41

человек пишет про нахождение СЕБЯ в жизни после грибных экспириенсов, прочитайте, очень интересно :

"HOME
На то, как поскорее увиденное в трипе забыть, если, конечно, ты хочешь нормально жить дальше. Потому что всё, что ты "узнал" в трипе не имеет ровным счётом никакой ценности и абсолютно никакого отношения к реальности.
Хотя... может, ты по рождению брахман или кто-то ещё из высших?.. Тогда тоже плюнь и разотри, твоё предназначение настигнет тебя без твоего участия.
Предвижу, что опять повалятся обвинения и всё такое. Поэтому скажу так - ребята, не трудитесь. Я про себя и так всё знаю, да и здесь тоже уже сложилось обо мне определённое мнение. Если кто-то из вас ТОЧНО и КОНКРЕТНО ЗНАЕТ, что делать с этими грибными откровениями или, хотя бы, как жить с ними дальше, а лучше как забыть их под корень - пожалуйста, скажите.
Если НЕ знаете - прошу вас, не утруждайте себя троллингом и осуждением, я, как уже говорил, сам про себя всё это знаю.
А в принципе, пофиг. Можете осуждать и троллить, это совершенно несущественно.
Рассуждающим же об энергетическом вампиризме посоветую поменьше читать бульварных книжонок.

Вообще есть стойкое ощущение, что абсолютно все люди, меня окружающие, ЗНАЮТ, как нужно жить, чтобы найти покой и счастье. Знают, но мне не говорят. Я даже вижу их ехидные ухмылки и слышу смешки за моей спиной. "Вот пошёл дурак. Ищет, ищет. Мы-то знаем, но ему, дураку, не скажем. Нехай ищет и мучается. А мы поржём"
Бог, в свою очередь, развлекается тоньше - например, подсовывает книгу, в которой точно, ясно, конкретно написано, как можно было бы найти покой и счастье, но только если бы я с рождения был другим. Или показывает спокойных и счастливых людей:
- Хочешь жить так же?
- Конечно! Ты ещё спрашиваешь!
- Ну так пожалуйста, бери да делай! Каждый человек заслуживает покоя и счастья, и может их добиться! А-а-а, это опять ты... Забудь, что я тебе говорил, чувак. Вообще - ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Жопа к жопе - кто дальше прыгнет. Да и люди эти такими не "стали", я сотворил их такими изначально. А ты...ну, бывает. Ступай, чувак, не отвлекай отца.

Мир прекрасен! Я очень люблю лес, я влюблён в тайгу и в Сибирь в целом, я люблю солнце, люблю женщин, музыку, вкусную еду, хороший табак. Я люблю людей, люблю жизнь, восхищаюсь мельчайшими её проявлениями. И очень грустно смотреть на всё окружающее великолепие сквозь пыльное, грязное стекло моей камеры. И даже некому сказать: "Эх, Киса, мы чужие на этом празднике жизни", потому что никакого (никакой) Кисы рядом нет, и чужой на этом празднике я один.

Это как горячая игла в нервном канале зуба. Она всё время меняет размер, то уменьшается, то увеличивается, и крутится, крутится...

Вот тебе, HOME, и пробуждение. Если бы я мог вернуть время назад, то лучше бы я продолжил спать.

ps. Миллион раз слышал и читал, что грибы появляются в жизни человека только тогда, когда он к этому готов. Очевидно, что варианта два - либо это ложь, либо я какой-то дефективный, потому что ко мне грибы пришли тогда, когда я НЕ был готов. Оба варианта хороши, и оба никак не могут дать ответ на вопрос - а как, собственно, быть и жить дальше?..

pps. HOME, я перечитал стартпост. Так ты в Голландии? Значит, имеешь возможность путешествовать? Тогда вообще не понимаю, чего тебе ещё от жизни нужно. Хотя да, всё правильно - когда в материальном нет дыр и всё благополучно, тогда и можно задумываться о вечном. Гораздо веселее и продуктивнее интегрировать откровения, сидя у камина или на берегу океана и не думая, где бы завтра добыть пожрать."
 
Молодость... Миллион таблеток тому назад...
 

dredgerist

Проза
Ответ #283 - 27 Дек 2014, 20:10:42

Как то хотел написать про средневековую инквизицию. Искал материал в интернете и нашел  рассказ,написанный Александром Иовлевым. После прочитанного - понял,что тема для меня закрыта. Предлагаю ознакомиться... Особенно Точе. :derisive:

Эльза - рассказ о временах инквизиции и ведьм
Александр Иовлев
                                   "Все инквизиторы стремились воплотить в действие
                                     библейское указание: "Не оставляй ворожеи
                                     в   живых"..."  ("Hexenhammer - Молот Ведьм")


                                       
     Боль...тупая, саднящая боль неизменно охватывала все, в порезах, кровоподтеках
и ранах, измученное тело Эльзы каждый раз, когда она приходила в сознание.
Прикованная цепями к холодной, грязной стене мрачного подземелья, она практически
не могла пошевелиться; в очередной раз проваливаясь в беспамятство от жестоких
ударов палача и удушливого смрада сырости, витающего в воздухе, она не падала
оземь, а лишь бессильно повисала на стальных кандалах, глубоко врезающихся в кожу
ее запястий. Боль бурною рекой уносила Эльзу в мир забвения, мир, служивший ей
сейчас единственной отдушиной в ее страданиях, и боль же заставляла возвращаться
обратно в холодный полумрак пыточной камеры – страшную, невыносимую реальность...
    Камера эта представляла собой освещаемую укрепленными на стенах  факелами
небольшую прямоугольную комнату без окон, полную всевозможных орудий
пыток. В центре ее стоял резервуар с водой, куда головой окунали жертву,
подвешенную к блочному механизму, что позволял без особых усилий, с помощью
особого рычага, поднимать и опускать связанного, висящего вниз головой
человека...В углу стоял большой стол, напоминающий стол хирурга...собственно, и
действия палача в чем-то были схожи с действиями врача, орудующего скальпелем,
но намерения первого, естественно, были направлены совсем не на излечение
«пациента»...
    На столе лежали различные крюки, ножи и плети, некоторые со следами засохшей
крови, которая виднелась повсюду – и на каменном полу, и на стенах. Страшно было
даже подумать, какое применение находилось для этих вызывающих глубокий ужас
одним своим видом, острейших, что когти диких зверей, орудий. Несложно было
представить безысходность обреченных жертв, попавших сюда, в обитель боли и
страха – того самого животного страха, когда, столкнувшись лицом к лицу с
Костлявой, осознаешь внезапно, что время твоей жизни на исходе, и выплыть из
этого чудовищного  водоворота смерти уже не получится...

   Для того, чтобы Вы, уважаемые читатели, имели хоть малейшее представление о
происходящем, я расскажу немного о предназначении пыточных камер инквизиции,
имевшихся в великом множестве во всех католических государствах Европы. Приговор
для ведьм и колдунов всегда был только один – смертная казнь, в основном, на 
аутодафе – очищении души через костер. Людей, уличенных либо обвиненных в
колдовстве, в том случае, если в течение допроса они отрицали свою вину, после
оного помещали в специальные комнаты для пыток, где путем физического истязания
заставляли признать свое причастие к Сатане и, соответственно, колдовству.
Формально, нельзя было вынести смертный приговор ведьме, не добившись сознания
ее в том, что она занималась дьявольскими деяниями. В этом-то и была главная
цель пыток – вытянуть, посредством мучений, из изможденной жертвы слова
признания...

   Эльза пришла в себя. Это было подобно пробуждению от летаргического сна,
когда беспросветная, глубокая тьма, поглощающая все мысли и чувства, сознание и
все человеческое естество, начинает рассеиваться, улетучиваться, глаза постепенно
обретают способность видеть, уши – слышать; человек приходит в себя, но память и
разум его еще не способны работать в полную силу – он не может понять, где
находится, и сколько времени прошло с последнего момента, что успела схватить
память, прежде чем погрузиться в беспросветный мрак забвения...Так же и Эльза
какое-то время пыталась понять, как она оказалась в столь жутком месте, прикованная
к стене и совершенно нагая. Затем воспоминания словно огненной стрелой пронзили
ее сознание – она, как наяву, увидела перед собой холодные глаза допрашивавших ее
инквизиторов, услышала звучавшие в их устах обвинительные речи, почувствовала удары
плети палача...
   Чувства окончательно вернулись к ней. Во рту ее пересохло – девушку мучила
жестокая жажда; ледяная стена, к которой она была прикована, вместе с сырым воздухом
подземелья заставляли ее дрожать от холода, а по всему телу ее густыми волнами
разливалась боль от ран, нанесенных палачом. С момента начала пытки прошло уже
пятнадцать часов; очнувшись сейчас, Эльза поняла, что находится в помещении одна –
видимо, палач, уставший сечь ее, ушел ненадолго, передохнуть и подкрепиться, чтобы с
новыми силами приняться за любимое дело. Девушка собрала все свои силы и попыталась
хоть немного извернуться в кандалах, сковавших ее – все было тщетно. Было очевидно,
что нет и малейшей надежды вырваться из этого ада – лишь чудо могло спасти ее, но,
как принято считать, чудес не бывает... Одиночество Эльзы длилось недолго –
единственная в камере дверь, железная, с изображением креста, отворилась, и в нее
вошел...Однако, позвольте мне остановиться на этом моменте, и перенестись во времени
двумя днями раньше, дабы поведать о том, кто такая Эльза, и как, волею злого рока,
она оказалась в чудовищных лапах инквизиции...

   В тот день – обычный, ничем не примечательный летний день – время уже близилось к
закату, и торговцы городского рынка начинали расходиться – то тут, то там, собрав
свои товары с прилавка и погрузив их на тележку, очередной продавец покидал торговые
ряды. Собиралась уже уходить и Эльза – молодая миловидная девушка, торгующая
фруктами. В тот день она продала немало яблок, груш и абрикосов, собранных в саду
своей матушки, и, к тому же, дело уже шло к ночи, и покупателей почти не было –
одни попрошайки, малолетние хулиганы и карманники сновали туда-сюда по рынку.
   Собрав остатки фруктов в свою большую корзину, Эльза попрощалась с торговцами -
соседями по прилавку, и, поправив ситцевый платок на голове, направилась к выходу с
рынка. Это была юная, невероятной телесной и душевной красоты девушка, стройная,
грациозная, с темно-зелеными глазами и ярко-рыжими волосами, которые она всегда,
перед выходом на улицу, покрывала платком, зная суеверия и предрассудки своего
времени в отношении колдовства. Ведьм боялись неимоверно, считая их виновными во
всех бедствиях и болезнях – порче скота и урожая, эпидемиях, мужском бессилии и т. п.
Под особое подозрение девушки с рыжими волосами и зелеными глазами, являвшие собой
классический образ ведьмы в глазах суеверных обывателей. Зная это, Эльза всегда
скрывала под тканью платка свои роскошные, огненного цвета волосы, но все ее
знакомые все равно относились к ней с опаской и подозрением – сияющие, что
два изумруда, глаза спрятать было нельзя...



   ...Эльза поспешила к выходу с рынка. Мысли о сестре не покидали ее весь день, и
сейчас она спешила удостовериться, что с Анной все в порядке. Солнце уже скрылось
за горизонтом, и на город плотным туманом опускались сумерки. Эльза шла по улице,
направляясь к дому Анны, который находился на другом краю города. Подходя к
центральной площади, она увидела большое столпотворение народа; громкие возгласы
доносились оттуда. Кабацкая пьянь и нищие, ремесленники и торговцы, люди различного
сословия и социального положения стояли по обоим краям дороги, проходившей мимо
площади, которая, ко всему прочему, служила лобным местом – на ней воздвигали
виселицы и эшафоты, разводили костры в дни казни преступников и еретиков.
Всмотревшись, Эльза поняла, что являлось причиной сего столпотворения – по
середине дороги ехала конная процессия. Впереди ее были двое всадников, в красных
плащах инквизиции; за ними ехали трое стражников; затем следовал погонщик, ведущих
под уздцы лошадь, впряженную в телегу, и замыкали сию процессию пятеро всадников,
одетых во все черное – инквизиторские прислужники. В телеге, на настиле из сена,
лежала связанная девушка. Теперь Эльза расслышала и крики толпы: «Ведьма! Ведьму
везут!» Все, от мала до велика, кидали в несчастную гнилые фрукты, целясь ей в лицо.
Процессия шла, приближаясь к Эльзе; теперь она явственно видела бледные лица
инквизиторов, их плотно сжатые губы, холодные глаза...Но не это поразило ее. В
облике девушки, лежавшей в телеге, было что-то знакомое до боли – разметавшиеся
ярко-рыжие волосы, дрожащие губы, полные отчаяния темные глаза...В разорванном, со
следами запекшейся крови платье, связанная, с кровоподтеками на прекрасном лице,
осыпаемая проклятиями толпы, в телеге лежала...Анна!
   Словно тысячи молний поразили Эльзу в тот миг, когда она узнала сестру; все мысли
смешались в ее голове, и рассудок ее помутился. Бросив на землю свою корзину, она
кинулась вперед, преграждая собой путь процессии, крича: «Стойте, это моя сестра!»
Лошади заржали и остановились; один из инквизиторов спешился и подошел к Эльзе.
Холодный взгляд его словно пронзил девушку насквозь, но, раздираемая пламенными
чувствами негодования и ужаса одновременно, она пала на колени, вцепившись в руку
инквизитора, и стала молить его отпустить сестру, восклицая, что она ни в чем не
повинна. «Анна не ведьма!» - кричала Эльза. Платок упал с ее головы, огненные волосы
разметались по плечам; глаза ее столкнулись со взором служителя церкви. Звали его
Вильгельм Крамер, и он являлся одним из самых жестоких инквизиторов, которых знала в
то время Германия...
   Несколько мгновений он испепелял взглядом девушку, в глазах которой уже читались
страх и отчаяние, затем, обернувшись к своим слугам, приказал: «Взять ее, это тоже
ведьма!» Немедленно к Эльзе подскочили двое служителей в черном; схватив ее, тотчас
же связали ей руки за спиной пеньковой веревкой. Толпа словно сошла с ума, от ее
криков звенело в ушах; казалось, будто сотни адских бесов собрались в одно место,   
восхваляя своего повелителя Сатану громоподобными возгласами. Эльзу бросили в телегу,
на грязное сено, рядом с Анной, обвиненной в колдовстве по донесению Густава       
Кальхенбекера...

   И затем, словно кошмарный сон, вереница событий понеслась перед глазами Эльзы.               
Допрос ее проводился инквизиторами во главе с Крамером; вопрос, как и всегда, был
один – являлась ли она ведьмой; девушка, естественно, отрицала свою причастность  к
колдовским делам, зная, какое наказание грядет в случае ее положительного ответа.
Все это продолжалось достаточно долгое время; ей задавали и в отношении ее сестры;
Эльза отрицала и ее вину. Девушке казалось, что целая вечность прошла с начала
допроса и до мгновения, когда она очнулась в камере пыток. Она видела перед собой
безжалостные глаза инквизиторов, их бледные лица, губы, произносившие обвинительные
речи – но почти не слышала их, все было как в тумане...В конце концов, Эльза
потеряла сознание; очнулась она уже в мрачном подземелье, прикованная к стене и
раздетая догола, в обществе палача, неторопливо готовившего свои жуткие орудия к
рандеву с нежным телом Эльзы...

   ... Единственная в камере дверь, железная, с изображением креста, отворилась, и
в нее вошел...нет, это был не палач. Главный инквизитор города Вильгельм Крамер,
высокий, худой человек в черных одеяниях, вошел в камеру пыток. На вид ему было
примерно лет пятьдесят; кожа его была необыкновенно бледна, не из-за недостаточного
пребывания на солнце, но в силу наследственных факторов либо болезни. Черты мрачного
лица его были резкие и отталкивающие, губы его всегда были плотно сжаты - казалось,
что он никогда не знал, что такое улыбка; стальные глаза цвета холодной небесной
синевы словно пробирались в самую глубину души своим жестким, пронизывающим насквозь
взглядом. Он был хладнокровным убийцей и палачом, вынесшим смертный приговор не одной
сотне людей на своем веку...
   Сейчас же единственная цель его была в том, чтобы заставить Эльзу признать свою
причастность к колдовству, используя для этого любые методы и средства. «Обвиняемая,
сознаешься ли ты в том, что являешься ведьмой?» - вопрошал он, подойдя к изможденной
девушке.
     Эльза же, подняв голову, взглянула в холодные глаза Крамера – в ее взгляде
читались отвращение и безразличие. Собрав последние силы, она плюнула, целясь ему в
лицо. «Что ж» - вымолвил инквизитор, - «придется использовать последнее средство. Я
не хотел этого, Эльза». Затем он крикнул: «Яков!» Дверь отворилась, и в камеру вошел
огромного роста человек, голый по пояс, в кожаных рукавицах и красном колпаке,
скрывающем его лицо; в прорезях для глаз, проделанных в колпаке, как будто мерцали
два зловещих огня. Мощное тело его блестело от пота в свете факелов. Это был палач,
истязавший Эльзу на протяжении прошедших пятнадцати часов. На плече он нес нагую
девушку; тело ее покрывали многочисленные синяки и порезы. Подойдя
к центру комнаты, палач бросил наземь свою ношу, словно мешок картошки. Эльза с
ужасом узнала в лежащей на полу свою сестру, Анну. Затем Яков поднял несчастную с
земли и, прислонив ее к стене прямо напротив Эльзы, заковал в настенные кандалы.
Теперь Анна была в таком же положении, что и ее сестра; она была измождена еще
больше, чем Эльза, и бессильно висела на цепях, и только лишь слабые движения головы
ее говорили о том, что она находится в сознании.
    «Что ж, Эльза» - промолвил Крамер, потирая руки, - «видимо, нам придется забить
до смерти твою сестру, раз ты не желаешь сознаваться». Палач, ждавший команды, со
зловещей улыбкой подошел к столу и взял с него плеть, представляющую собой рукоять,
соединенную с пятью прочными нитями, на конце которых были небольшие стальные шары,
густо утыканные шипами, словно ежи. Яков был настоящим садистом, и страдания
истязаемых людей доставляли ему истинное удовольствие. Подойдя к Анне, он,
обернувшись на мгновение, со смехом посмотрел в полные немого ужаса глаза Эльзы;
затем резко развернулся и взмахнул плетью...
   Мир превратился для Эльзы в один большой сгусток боли и отчаяния. Она не видела
ничего, кроме мелькающей плети; кровоточащих ран, появляющихся на белом теле любимой
сестры с каждым новым ударом палача; капелек крови, брызжущих из этих ран на стену,
пол...Он не могла выносить всего этого...Она слышала лишь свист плети, рассекающей
воздух, и еще другой звук – звук, от которого просто разрывалось сердце -
сдавленный, тихий стон Анны...Подземелье прорезал крик: «Я сознаюсь!». «Да, я
ведьма!» - рыдала, всхлипывая, Эльза. «Я во всем сознаюсь, только не бейте Анну»...

   Был уже глубокий вечер; главная площадь города освещалась огнями сотен факелов в
руках стражников и простолюдинов – несметное количество людей пришло поглазеть на
казнь двух ведьм. Посреди площади был вбит довольно толстый столб высотою примерно в
пятнадцать футов. Целой стог сухого сена и хвороста была свален у этого столба –
делались все необходимые приготовления для аутодафе. Чуть поодаль стоял деревянный
помост. Толпа шумела, гоготала и кричала...Казалось, что сама ночь, глухая, безлунная
ночь злорадствовала и улюлюкала вместе с толпой, предвкушая феерическое зрелище...
    Наконец, раздались крики: «Везут!» Толпа взорвалась радостными возгласами,
увидев долгожданную  картину. Палач огромного роста, с красным колпаком на голове, вел
под уздцы  лошадь, тянувшую за собой телегу, в которой сидели две, приговоренные к
смертной казни через сожжение, ведьмы. Они не были связаны, однако ноги их были
закованы в кандалы, словно инквизиторы боялись, что осужденные могут сбежать. Девушки
в телеге были облачены в серые, грубого сукна, саваны. Что-то очень схожее было в их
обликах – те же рыжие волосы, глаза, губы...Они были похожи, словно сестры...

   В душе Эльзы была пустота – огромная беспросветная черная пустота, бездна, полностью
поглотившая ее. Она видела лица толпы, их глаза, взирающие на нее с ненавистью, злостью,
отвращением, слышала их громкие крики, чувствовала, как различные предметы, пущенные
руками толпы – от гнилых овощей до камней – попадали в ее тело, лицо...Все это уже не
имело значение для Эльзы. Она знала, что ожидает ее и Анну в конце этой дороги...Смерть
уже не казалась ей чем-то ужасным – все чувства, в том числе и чувство страха, покинули
ее. Девушка безразлично глядела на людей, осыпающих ее проклятиями, на их лица, и
вдруг...Эльзу словно окатило ледяной водой – в толпе она узнала свою мать. Слезы
непрерывно струились по лицу бедной женщины, а глаза неотрывно смотрели на Эльзу.
Взгляд этих глаз вывел девушку из оцепенения; все мысли и чувства вернулись к ней...
   Телега остановилась – мрачная процессия достигла конечного пункта назначения. На
деревянный помост взошли трое инквизиторов; один из них начал зачитывать перед толпой
обвинительные вердикты, осуждающие двух ведьм. Телега, в которой сидели
сестры, остановилась вплотную к телеге торговца, привезшего на лобное место сено для
костра, но, кроме сена, в ней были навалены грудой мешки; один из них, прямо напротив
Эльзы, имел прореху, из которой сыпался пепельного цвета порошок...
«Порох!» - догадалась Эльза. Внезапная, безумная идея осенила ее. Толпа в тот момент
слушала инквизиторов, и никто не обращал внимания на девушек в телеге.Протянув руку,
Эльза зачерпнула пригоршню пороха...и начала есть и глотать его, давясь, задыхаясь
от острого запаха и отвратительного вкуса. Затем еще пригоршню...и еще...
   Осужденных привязали к столбу. Главный инквизитор Вильгельм Крамер, стоявший на
деревянном помосте, завершил свою речь словами: «И, вследствие всех этих ужаснейших
преступлений против церкви и народа, вы приговариваетесь к очищению через костер. Да
примет Господь ваши заблудшие души». Затем, обернувшись, он приказал: «Привести приговор
в исполнение!». Несколько служителей с факелами, подойдя к сену, наваленному
вокруг столба, подожгли его. Толпа возликовала, увидев, как вспыхнуло сухое сено. Сияние
огромного костра ярко осветило ночную мглу. Крамер, сойдя с помоста, подошел почти
вплотную к кострищу, желая видеть мучения на лицах ведьм. Эльза же, крепко сжав в своей
ладони руку сестры, что-то шептала ей; их рыжие волосы уже начинали загораться, языки
костра лизали тела сестер. Густой черный дым скрыл их из виду. Взвившись к темному небу,
просторы ночи прорезал крик, в котором уже не было ничего человеческого: «Будьте
прокляты!»...
     
    В то же мгновение окрестности сотряс сильный взрыв; все заволокло пеленою серого
цвета. Старый ростовщик Густав Кальхенбекер, кричавший и улюлюкавший в толпе не меньше
остальных, застыл на месте, оглушенный силой взрыва. Стоя в оцепенении, он почувствовал,
как что-то, стукнув его в грудь, опало на руки. Опустив глаза, он понял, что это было...
Лицо Густава приняло оттенок земельного цвета, выражение неподдельного ужаса застыло на
нем. Уронив на землю жуткий предмет, он захрипел и, схватившись за грудь, упал замертво –
сердце его разорвалось от страха. На земле, струя кровь, лежала голова главного
инквизитора города Вильгельма Крамера, и холодные глаза его глядели все тем же леденящим,
душу, но уже застывшим взглядом...
 
 

ТочкаНевозврата

Проза
Ответ #284 - 27 Дек 2014, 20:36:22

Ооо, Дред, спасибо, до чего я люблю такие темы...Очень и очень понравилось
 
Все время спрашивайте себя: "А не хуйню ли я делаю?"
***
Я на светлой стороне, но периодически веду себя аморально, дабы не впадать в гордыню от собственной добродетели..
 

jordan23

  • Неофит
  • *
  • Оффлайн Оффлайн
  • Сообщений: 10
Проза
Ответ #285 - 28 Дек 2014, 23:29:09

Осень...лист

Я просыпаюсь среди ночи, в квартире дико душно, окна закрыты, во рту дикая сушь после 3х дневного запоя. Состояние, не понятное то ли холодно, то ли жарко, то ли просто херово. Подхожу к окну, открываю. Ноздри наполняются осенним ветром, сыростью и безнадёгой, которая покоряет город с приходом осени. Ветер усиливается, поднимает опавшие листья и несет их по двору, один из них отрывается из общей массы и как по ступенькам, поднимается все выше и выше, на секунду он достигает уровня моего окна, я зачем то высовываюсь, чтобы поймать его. С похмелья дико штормит, я тянусь все дальше и дальше, в какой-то момент я теряю равновесие и падаю вниз…

Да ну на хер этот лист, я закрываю окно и иду к холодильнику. Нащупываю бутылку водки, беру какую-то колбасу, кидаю ее в пакет. И начинаю одеваться, собираясь на ночную прогулку. Нужно проветрить голову, а что может быть для этого лучше, чем бутылка водки и свежий осенний ветер? Накидываю пуховик на голый торс, минут пять туплю над замками. Подойдя к лифту, понимаю, что забыл сигареты. Опять жонглирование ключами, открываю и закрываю замки. Наконец-то все открыв, а затем, опять закрыв, я спускаюсь к лифту. Господи? Вот от кого мы все прячимся? Другу недавно перепала квартира по наследству, померла какая-та двоюродная бабка. Что он сделал первым делом? Правильно. Поставил невъебенную железную дверь. И не ебет, что из «сокровищ» на этой хазе только телевизор рекорд, шкаф, тахта и тараканы.

Выхожу на улицу, застегиваю пуховики и шатаясь иду к скверу. Посередине проезжей части, понимаю, что надо заправиться. Достаю бутылку, и делаю несколько глотков. Сзади раздается гудок, я поворачиваюсь, за рулем Пежо сидит какая-та баба и сигналит.

- Эй, алкаш, уйди с дороги – кричит она

Я оборачиваюсь по сторонам, два часа ночи, ясен хрен, никого нет вокруг.

- Это вы ко мне обращаетесь? – убираю бутылку я
Баба явно не ожидала такого вопроса и тоже огляделась по сторонам.
- Тебе, тебе….- высунулась она из машины. Ой, Саш, ты – осеклась она
Я мутным взглядом осмотрел бабу, но вспомнить ее так и не смог.
- А, мммм. Нет – все, что смог сказать я
- Я Маша, Маша, мы рядом паркуемся
- Я Вас не «парковал» простите…У меня гигиеническая, тьфу ты, графическая….фотографическая память – смог произнести я
- Я со стоянки!
- Поздравляю…Хотя на вашем месте, я вместо машины, лучше бы квартиру в ипотеку взял. На стоянке, как то не айс жить – икнул я
- Пьешь? – участливо покачала она головой
- Ем – показал я колбасу в целлофановом пакете
- Я-я-я-ясно…- протянула она
- Жизнь прекрасна! – крикнул я и пошел, петляющей походкой

Парк ночью абсолютно пуст. Старые сосны, которые помнят еще то время, когда тут не было района, а была милая деревенька, с коровами и счастливыми людьми, гнуться под тяжестью северного ветра. Нахожу лавочку и присаживаюсь, достаю свою нехитрую закуску, отпиваю из горла и закуриваю. Ветер усиливается, как будто на Небесах взяли огромную метлу, которой пытаются вымести лето и тепло из столицы вместе с листвой. По небольшой аллейке движется фигура, я нервно всматриваюсь, но не могу по силуэту разобрать, мужчина это или женщина.

Я отпиваю еще и еще из горла, горькой жидкости…Фигура приближается. Из темноты, в еле брызжущим свете фонаря, появляется старик. Он не похож на обычного пенсионера, которому прибило ночью размять свои кости на прогулке, потому что бессонница. Он необычно подтянут, лицо гладко выбрито, черное кашемировое пальто подчеркивает атлетичную фигуру, а глаза полны какой-то необъяснимой мудрости. Он осматривает меня.

- Не хорошо, распивать – покачал он головой
- Знаю – бурчу я и опять прикладываюсь к бутылке
- Я присяду? – спрашивает он
- Что бы мне лекцию прочитать? – ухмыляюсь я
- Нет! Вы что. Читать лекции уже поздно – улыбается он
- Тогда присаживайтесь – я отодвинул колбасу в сторону
Старик присел
- Будете? – протянул я бутылку
- Боже упаси! – поморщился он
Я отпил из горла…И снова закурил.
- Интересное место, согласны? – спросил старик
- Не знаю. Парк как парк – пожал я плечами
- Возможно – улыбнулся старик. Колбаса свежая?
- Да! Угощайтесь – пододвинул я пакет к незнакомцу
Он развернул пакет и достал ломтик колбасы.
- Хм. Пахнет как то…
- Колбаса как колбаса, как колбаса
- Вы такую едите?
- Это самая дорогая…
- Дорого не значит хорошо - и старик положил кусок колбасы обратно
- Брезгуете?
- Нет. Не хочу размениваться просто
- Размениваться? Да какая разница, какая колбаса? Вы смеетесь? – расхохотался я
- Из малого вытекает великое
- То есть если я ем плохую колбасу, то и по жизни все хреново будет? – рассмеялся я
- Не в этом дело…- и старик пристально посмотрел мне в глаза….
Снег, и мороз обжег мне лицо. Мне 5 лет я стою с санками на горке, недалеко от того места, где располагается лавка, на которой я пью и общаюсь со стариком.
- Саша, Саша! Ты мужик или как? - кричит мне отец , стоя внизу горки
- Коля, ты с ума сошел! – кричит мать, которая стоит рядом со мной
Склон довольно крутой, с одной стороны мне страшно, страшно как было тогда в далеком детстве, с другой стороны, как и тогда я хотел доказать, что могу…Выбор. Снова выбор, как и тогда…Тогда поездка закончилась разбитым носом и шрамом на всю жизнь под губой.
- Давай! – орет отец
- Нет – держит меня мать

Картина сменяется весной, когда мне 14, я кидаю мячик в кольцо мячик и радуюсь с друзьями.
- Сверху поставишь? – орет друг
Тогда я сломал руку и выбыл на месяц, проебав кучу материала, запоров конец года, нахватав параш.

- Ты любишь меня? – смотрит на меня девушка
Мы стоим под соснами и целуемся мне 17
Я не люблю тебя, зачем-то говорю я.
- Честно? Ну, скажи?

Выбор…Я ведь люблю ее, но мне кажется, что я и другую люблю….

- Александр Николаевич, руки на капот…Ну что бегаем? – меня шмонает мент, мне 21
Я загнался на машине в это парк, меня ищут по двум тяжелым статьям….
- Руки убери, пагон – рычу я
- Ты или себя ведешь как человек, или……..- орет мент
Опять или….

- Пьем! - крик из неоткуда, мне 25. Мы делаем шашлык в этом парке
По соседству какие-то молодые парни
- Размотаем – орет друг
Их глаза, глаза…..За что? Выбор……Опять выбор
- Саш, Настю возьми за руку! – кричит жена
- Взял!

Дочка рвется на волю, к мелким детям, которые лепят куличи из снега. Опять выбор отпустить ее или нет. Тогда отпустил, она расплакалась, когда у нее отобрали формочки, еле успокоил…

- Ты любишь меня? – спрашивает любимая, смотря мне в глаза в зимнем парке
- Да…- говорю я, опять делая выбор…………

15 сантиметров от асфальта… Моё тело зависло….Появляется уже знакомый старик. Куда ты хочешь вернуться, Саш? – спрашивает он
- Не знаю…
- Есть минута…….
- Разреши вернуться к моменту, когда я ловил лист?
- Уверен?
- Это выбор?
- Да
- Я хочу к листу….

Я высунувшись из окна ловлю лист и залезаю обратно в квартиру….


http://pikabu.ru/story/osen_list_2718176
 
« Правка: 27 Мая 2015, 19:07:09 от ILUXA »
 

dredgerist

Проза
Ответ #286 - 28 Дек 2014, 23:42:26

 :good:  зер гуд комрад...понравилось
 
 

Sania

Проза
Ответ #287 - 29 Дек 2014, 00:04:36

Хех, надо же.. про тезку моего рассказ, полного ))
 
Пройдя свой жизни путь до половины я очутился в сумрачном лесу...
 

jordan23

  • Неофит
  • *
  • Оффлайн Оффлайн
  • Сообщений: 10
Проза
Ответ #288 - 29 Дек 2014, 01:32:35

стырено с инета,автор top_lap

Но, грустным мыслям вопреки,
Смотрю на белый пир природы
И верю: ждут ещё деньки
Счастливые, а, может, годы.

На дворе весна, а на душе у Сергея была осень. Красные кровяные тельца как багровые листья летят по венам, как по проспектам и разносят грусть и безысходность бытия. На улице тепло и весеннее солнце ласкает, просыпающийся город. Нежно заливает дома, улицы, площади, людей, сладкой негой, как патокой. Собаки тянут своих хозяев на прогулку, дети сопротивляются родителям, протестуя против похода в детский сад или школу. Деловые с мобильниками наспех перебегают дорогу, спешат заключать сделки и зарабатывать деньги, чтобы потом наспех тратить их в бесконечных молах и гипермаркетах. Им не известно, что будет завтра, им не известно, что будет через час, им даже не известно, что будет через минуту. Но им и не надо этого знать. Если бы каждый из них знал, то что будет дальше, то, скорее всего все остановились бы, встали и начали думать, планировать, рассчитывать, измерять. Что я, что я должен успеть за эти дни, годы, минуты? – задавали они бы вопросы. Куда бежать? Куда лететь? Мир погрузился бы в клоаку из вопросов, на которые ответов нет.

Сергей, отпивая из початой бутылки спустился к Набережной. Глоток, еще глоток, нужно срочно залить, залить боль, которая становилась все больше и больше, сдавливала сердце и путала мысли. Всё потеряно крутилось в голове, ни жены, ни денег, ни будущего, которое рухнуло в одночасье. Уныние и трусость два самых больших греха. Сергей смотрел на гладь реки и малодушно думал о смерти, думал, о том, что он всем испортил жизнь. Нет, он не жалел себя, скорее сожалел о своих поступках, действиях, к тому, что привело его к этой реке. Потерянные годы, дни, минуты, разменянные на погоню за тем, что никогда не заменит улыбки любимой, смеха ребенка, запаха волос матери. А может это и есть финиш? Может так все и закончится? Взять себя в руки? Сколько раз пытался, сколько раз все начинал сначала…В голове крутилось, отцовское, сказанное им когда-то давно, когда Сергей пытался тщетно поступить в тот ВУЗ, который хотел: «Бери ношу по себе». Страшно не то когда не хочешь, страшно, когда твои желания превышают твои возможности…

- Молодой человек, молодой человек – и Сергей обернулся. Перед ним на инвалидной коляске сидел мужик. Сергей машинально полез в карман, и достал несколько смятых сотенных купюр, протянул их мужику.
- Нет, спасибо…- и мужчина, было, хотел что-то сказать, но Сергей опередил его
- Да, конечно - и он протянул инвалиду бутылку
- Боже упаси – улыбнулся мужик и ладонью, показал, что отказывается от предложения выпить. Вы не достанете из моего рюкзака инвентарь?
- Какой инвентарь? – ставя бутылку на парапет, удивился Сергей.
- Вы откройте рюкзак, и достаньте все что есть – попросил инвалид

Сергей подошел к рюкзаку, висевшему на краях коляски, и открыл его. Там лежали гантели и плечевой эспандер.

- Все доставать? – спросил Сергей.
- Да – ответил инвалид, который жмурился и улыбался утреннему солнцу.

Поставив гантели на парапет, рядом с бутылкой, и отдав эспандер инвалиду, Сергей опять уставился вдаль. Тот принялся активно разминать плечи, слегка крехтя и пыхтя как маленький локомотив. То и дело Сергей прикладывался к бутылке и все больше хмелел.

- Молодой человек, это конечно не моё дело, но я бы на вашем месте не пил – все так же продолжая упражнение, улыбался инвалид.
- Пили бы, еще не так пили бы – вздохнул Сергей.
- У Вас кто-то умер?
- Да. Я «умер» - закурил Сергей
- Вы меня разыгрываете…- улыбнулся инвалид
- Нет, я действительно умер.
- А с виду вполне жив и здоров, только вид, как у алкоголика. Простите – замялся инвалид
- Да ничего…Вы правы, я уже наверно и алкоголик – и Сергей отхлебнул еще немного коньяка из горла
- Так что же Вас привело сюда? Хотя нет, дайте угадаю…- и инвалид, положив эспандер на колени, пристально посмотрел на Сергея
- Прыгнуть хотите! – рассмеялся инвалид

Сергей лишь промолчал.

- Так что же сейчас заставляет людей прыгать вниз? Голода вроде нет, холода тоже…Подайте мне гантели?
Сергей протянул гантели и инвалид активно начал «работу»
- Почему именно сейчас? Да много что…С бизнесом кранты, весь в долгах, из-за пьянства, ссор и ругани жена ушла. Я совсем уже обезумел, я порчу всем жизнь, я как прокаженный понимаете?
- Честно? Нет. – не переставая орудовать гантелями, ответил инвалид
- Как вам это объяснить? За чтобы я не брался все превращается в труху, из-за этого я срываюсь…Представьте вы каменном мешке и вылезти наружу вы не можете, стены гладкие, бьешься, бьешься о них головой и все без толку.
- Ну, кто же о стену головой бьется? – улыбнулся инвалид
- Я не в том смысле…Ладно, забейте, вы все равно не поймете…- махнул рукой Сергей
- Возьмите, пожалуйста – и инвалид протянул Сергею гантели. Вы еще не достанете мне бутылочку воды из рюкзака?
- Да, конечно – и Сергей полез за водой
- Ну как же не понимаю, все я понимаю – отпивая воду из бутылки, не продолжал улыбаться солнцу инвалид. Каменный мешок, говорите, интересное сравнение, никогда не думал над этим. Ну, у вас хоть ноги есть, а я в этот мешок попал…Да, наверно вашем возрасте и попал. Вам сколько?
- 36 – вздохнул Сергей
- Я немного помоложе был. Первая машина, долго копил. На машину то накопил, а вот на мозги нет. Помню, день был, как сейчас наверно, солнце яркое, яркое. Поехал за город к приятелю, выпили, ну и решили прокатиться, обмыли так сказать, как сейчас молодые говорят: болид. Я вроде бы не сильно разогнался, да и не настолько пьян был…И девчушка лет пяти, там детская площадка, перехода не было, но…

Сергей, видя волнение мужика протянул ему сигарету…

- Нет, не курю, спасибо. И вот глаза, передо мной, ее глаза…Простите - и инвалид смахнул слезы. В общем, я конечно руль вывернул, на последней минуте, но по касательной все равно задел ее. Сами мы в кювет улетели, перевернулись. Умерла она в больнице, я без ног, друг…В общем, двоих, я на тот Свет отправил, одним «росчерком». На суде…
- А что суд был? – удивился Сергей
- Был. Я не писал ходатайства, ни о чем не просил, я молчал, просто молчал, даже с адвокатом толком не говорил. А что я сказал бы? Простите меня? Это не просто глупо, это смешно…
- Почему?
- Потому что жизнь человека - это не бумага, где ты можешь неправильно написать сочинение, получить двойку и сказать: Простите, я исправлю. И об этой двойке никто не вспомнит. Я молча сидел и смотрел прямо перед собой и видел глаза этой девчушки. Они до сих пор передо мной, чтобы я не делал в жизни, они преследуют меня, они у меня голове…Дали мне условное, обрубку – глотнул воды инвалид. Жена понятное дело ушла, и дело даже было не в том, что я инвалид, не смогла жить с убийцей…
- Почему убийцей, вы же сказали, там перехода не было? – спросил Сергей
- Потому, потому…Потому что молодой человек, когда вы выпиваете, садитесь за руль, выпиваете и идете громить бар или бить морду – вы убийца, вы бесконтрольное оружие, у которого нет реакции, мыслей, ничего нет. Я сам выпил, сам сел за руль, сам убил, и никто меня за руку не вел к этому, я сделал все сам. Сам, понимаете? – инвалид отпил еще немного воды. В общем ушла она, многие друзья тоже отвернулись, даже соседи стали смотреть косо. Это сейчас сбить, убить, как до ветру сходить, а тогда, это было ЧП, да еще и ребенка. С работы тоже ясное дело выперли, да не просто, а со статьей, чтобы вообще больше никуда не мог устроиться. Но, все это меня не волновало, знаете, мне стало наплевать на себя. Я засыпал с ее глазами, просыпался…Я начал пить, ну как пить, пил на пенсию, которую мне выделили. Я оправдывал себя, винил приятеля покойника, затем опять винил себя, моя квартира превратилась в откровенный шинок, а тут и 91ый подоспел, я в пьяном угаре даже не заметил, как исчезла страна, понял это только, когда принесли пенсию в очередной раз. Как у меня, тогда квартиру не отняли, до сих пор удивляюсь, трешка центр, инвалид, возможно только потому что сын прописан…
- Так у вас и дети были?
- Да, я не сказал, жена с сыном ушла – в общем, нажрался я в очередной раз, опять ее глаза передо мной, понял все конец, не могу так больше, попросил собутыльников на улицу спустить и покатил, вот сюда и прикатил. «Намоленное» тут место – усмехнулся инвалид. Подъехал к этому вот парапету, руками оперся, залез кое-как, вечер, вокруг ни души, зима. Посмотрел на эту гладь, еще не замерзшую, а там, там ее глаза, руками уперся чтобы прыгнуть, и тут слышу голос соседки, окликает меня, я оборачиваюсь, она спрашивает: «Семен, далеко собрался?». Туда – говорю, туда, мочи нет больше…Она всю ситуацию с самого начала знала, когда деньги заканчивались, подкармливала меня иногда. «Ну, если решил, то вперед, только придумай, что там говорить будешь, но скорее всего тебе нечего сказать будет» – покачала головой она. Понимаю, что грех, но не могу, не могу больше – отвечаю я. «Да не в грехе дело идиот, дело в том, что ты ничего не сделал. Не сделал ничего, чтобы поменять жизнь, помочь другим, ты эгоист, который только думает о своем, якобы горе, ты убил людей и сидишь, спиваешься, а теперь хочешь по легкому отделаться». Она буквально кричала на меня, тогда то ли от мороза, то ли от ее слов у меня аж дрожь прошла по телу. Да что я могу? – пытался я ей возразить. «Ну, конечно напиваться и убивать ты смог, а на большее духу не хватает, прыгай, закончи как последняя скотина», она взяла пакеты и пошла дальше. Так что мне делать? – прокричал я ей. «Вперед иди, или кати теперь уже, сделай хоть что-нибудь хорошее. Эти глаза тебя не к себе зовут, а просят тебя: сделай так, чтобы у таких как эта девчушка, они не закрывались раньше времени» - крикнула старуха и побрела в пургу.
- И что дальше? – явно нервничал Сергей
- Дальше, а что дальше? Спрыгнул я с парапета обратно, да так спрыгнул, что челюсть сломал, пока в травме лежал, прокапали меня, пить окончательно бросил.
 Познакомился там с другими инвалидами, которые попали в ДТП. Организовались, сделали некий фонд помощи, сначала тяжело было, денег совсем не было, две комнаты сдавал, в одной жил, все деньги в фонд отдавал. Помогали в основном детям инвалидам. А потом у нуворишей стало модно благотворительностью заниматься и стало легче, открыли несколько филиалов. Ездим по городам рассказываем свои истории, помогаем детям, собираем деньги на дорогостоящие операции. Недавно в Европу ездили, смотрели, как у них там все это устроено, конечно, у нас не такой размах, но работаем. Даааа сын у меня работает! – улыбнулся инвалид
- То есть у вас все хорошо стало? – улыбнулся Сергей
- Да…У меня неоперабельная опухоль, врачи говорят полгода осталось – инвалид не переставал улыбаться и смотрел на солнце, которое уже вошло в полную силу
- И вы так просто об этом говорите?
- Да, конечно? А как по-другому? Мне есть, что сказать ему, есть что рассказать!
- Так если у вас рак, на фига вам эти гантели и прочее? – не переставал удивляться Сергей
- Вперед, молодой человек и только вперед, и неважно сколько осталось…А вам есть что ему рассказать? – улыбнулся инвалид
- Наверно…Наверно, нет – Сергей взглянул на водную гладь
- Тогда выкидывайте свою бутылку, пакуйте мой инвентарь, я живу вон в том доме. Попьем чаю, я расскажу вам про наш фонд, про детей, про нашу работу. Если вы не против? Или хотите закончить начатое? – лукаво посмотрел на Сергея инвалид
- Что-то уже не хочется – и Сергей начал складывать гантели в рюкзак.
- Нет, умоляю Вас, не катите меня только, я сам, не зря же я тут каждый с этими гантелями «отплясываю» - и Семен, одев перчатки, ловко поехал вперед.

Солнце играло на куполах церквей, соскальзывало с них, как с горки скатывалось и летело, разбиваясь мелкими икринками о водную гладь. Город наполняла весна и жизнь, по набережной ехал инвалид и какой-то молодой человек, куда они шли? Конечно же вперед…
 
 

Ри

Проза
Ответ #289 - 29 Дек 2014, 17:49:55

просто оставлю это здесь. копипаста с форума одного

"janeznau находится в сложной ситуации. Попытка что либо, и тем более состояние здесь и сейчас, объяснить словами невозможна по определению. Потому что даже произносимое слово развертывает временной тоннель от начала слова до его окончания. То же самое с мыслью, которая может быть и бесконечно короткой, но все равно имеет и начало и конец. Даже произнесенный звук включает маятник дуальности, который не остановится, пока не пройдет противоположный полюс и не качнется несколько раз, пока не затухнет. Карма по этому же маятниковому принципу действует и тот же Чикатило режет не всех подряд, а "избранных", которые также резали Чикатилу и других существ ранее. Так что он выполняет всего лишь роль инструмента кармы для остановки затухающего маятника или запуска нового, для вовлечения в новую игру тех кто включит оценочность. Не признание справедливости и гармоничности всего сущего вызывает суждения, оценки, понятия добра и зла, моральные концепции и правила "как надо и как не надо" естественно для тех кто в этом заинтересован, и любые умственные конструкции того или иного. Маятники дуальности качаются между затеявшими их раскачивание, и других не касаются. Момент попадания в здесь и сейчас в отключении суждений и реакций на происходящее, прекращения внутреннего логического конфликта из-за его абсурдности неприменимости к себе, тому, кто есть, и видит все что есть без искажений. В момент остановки и происходит постижение, мгновенная сборка сознания из расщепленного множества в единое целое, в гармоничное блаженное чистое осознавание "Я". Это счастье которое ничем не обусловлено и ничем не инициировано. Оно есть само по себе, изначально, совершенно и блаженно. Даже всю эту умственно-эмоциональную шелуху снимать разными упражнениями или медитациями не надо. Она сама свалится в мгновение остановки, поскольку держится исключительно на ложных концепциях порождаемых умом и эго. В момент истины ложное не может существовать. Никак. Борьба с ложным порождает такое же ложное, поскольку и сама борьба ложная и индуцируется явными или теневыми частями ложной же личности. А в момент остановки видны все эти магнитные маятниковые поля-воронки, втягивающие существ в деятельность и отнимающие у них чистое самоосознание, подменяя их понятиями."
 
Молодость... Миллион таблеток тому назад...
 

jordan23

  • Неофит
  • *
  • Оффлайн Оффлайн
  • Сообщений: 10
Проза
Ответ #290 - 02 Янв 2015, 16:51:40

" Наркотики – как пятиэтажное здание. Пока вы внизу, оно не кажется вам большим. Но стоя на крыше и глядя на землю, вы понимаете, что его высоты хватит убить вас.


На пляже полно людей, несмотря на холодную погоду. Из нескольких машин звучит музыка, сливаясь в раздражающую какофонию. Молодые ребята пьют пиво из пластиковых стаканов. Улыбаются, довольные жизнью. Во мне вскипает желчь зависти. Я мысленно предрекаю им горькую судьбу. Надеюсь, что года через два-три каждый из них на своей шкуре поймёт, что жизнь - это не праздник, не подарок. Да пусть десять лет – я готов ждать. Надеюсь, что они хапнут хоть часть из того, что досталось мне.

Я ведь тоже умел улыбаться. Я ведь тоже, бывало, смеялся здоровым смехом, а не жалким его нынешним подобием, полным злорадства и сожаления. Я ведь тоже думал, что в моей жизни всё ещё впереди, и страницы моей книги будут наполняться сами собой. Пожалуй, так и вышло, но я рассчитывал на несколько иной жанр. Тот, где в конце герой преодолевает все невзгоды и трудности, подхватывает любимую на руки и уходит в закат. Я не замечал историй про тех, кому это не удалось. А может, и замечал, но думал, что они не про меня. Я ведь не неудачник какой-нибудь - я счастливчик, баловень судьбы.

Мне повезло ещё при рождении. Не каждому дано очутиться в хорошей семье. Нет, я не мажор, конечно, но должен признать, родители меня баловали. У меня была любящая, заботливая сестра. Она родилась на пять лет раньше меня, и иногда в шутку говорила, что я дал понять ей, что такое ответственность. И иногда задумчиво – что заставил её повзрослеть. А однажды – что я забрал у неё детство.

Что ж, так бывает – младший ребёнок приковывает к себе большую часть внимания родителей. Моей сестре не повезло. А мне повезло.

Мне повезло вырасти симпатичным мальчишкой. Девочки лучше поймут, о чём я. Впрочем, и парни поймут. У тех, кто говорит, что внешность не важна, поинтересуйтесь, почему они не общаются с Юрой, у которого родимое пятно на пол-лица, почему никто из бывших одноклассников не звонит ему на дни рождения, почему не зовут на юбилей выпуска. Потому что мы в школе с ним не особо ладили, быть может. Потому что его травили все десять лет и только ленивый не вытер об него ноги за это время, быть может. Потому что он был слишком застенчивым, быть может. Быть может, есть какая-то причина, которая смогла бы послужить нам оправданием.

Что ж, Юре просто не повезло – вот и вся причина. А мне повезло.

Мне повезло родиться здоровым. В школьном спортзале никто не смеялся, когда я не мог выполнить упражнения. Потому что я мог. А вот Кирилл не мог. Худой и тощий, он веселил нас своими потугами на турнике. И Наташа не могла. Принимая упор лёжа, она касалась пузом пола – какие уж там отжимания. Каждые полтора часа физкультуры для них превращались в мучения. Кстати, я видел недавно обоих. Нет, не вместе, конечно, по отдельности. В хорошей форме ребята, но судя по лицам… А может, мне показалось, что они несчастны. Может, мне хотелось так думать.

Меня они, конечно, не узнали. Даже не обратили внимания. Что ж, думаю, мне и в этом повезло.

Мне повезло сдружиться со сверстниками. Да, именно повезло. Не вижу никакой своей заслуги в том, что старшеклассники в тот день макнули в унитаз головой Женю из «А». Я же стоял рядом, а они решили наехать на него. Меня они, кончено, тоже пару раз пихнули, но до крайности не дошло. Мне повезло. И повезло, что не меня вся школа называла Водолазом.
Мне повезло проводить перемены, общаясь с одноклассниками, а не стыдливо стоя в сторонке. И вечерами я гулял с друзьями, а не бродил по городу в одиночестве или вообще сидел дома перед компьютером, задрачиваясь каким-то стрелялками. Нет, я видел пару раз Женю в компании таких же, как и он сам. Старшие вытянули из них деньги. Они вытянули бы и из меня, если б не знали, как своего пацана. Но мне повезло. А Жене – нет. И он каждый день отдавал старшим ребятам деньги, на которые они иногда поили меня.

Мне повезло влюбить в хорошую девушку – как следствие и совокупность всех предыдущих удач. Мне повезло уговорить её сделать аборт. Мне повезло расстаться с ней без лишнего шума. Мне повезло с ней, и пусть ей не повезло со мной.

Мне повезло насладиться весельем на вечеринках. Повезло, что первый напас марихуаны был бесплатным. И повезло с другом, который угостил меня таблеткой «скоростей». В последующем моим новым друзьям так же везло со мной.

И даже когда умер отец, и я рыдал на его похоронах, вдруг мелькнула мысль: мне снова повезло.
Дом смерти – дом наследства, так говорят, и они не ошибаются. Пусть я покажусь циничным, пусть – я просто говорю правду. Не хочу обманывать себя.

Мне повезло влюбить в себя красивую девушку. Мне повезло влюбиться в неё. Мне повезло заставить её чувствовать себя особенной, когда я заезжал за ней на машине. Мне повезло, что я мог радовать её дорогими подарками. Так она и про жизнь думала вообще, что это – просто подарок. Она думала, что нужно взять от неё всё. Так они и говорила: надо брать от жизни всё. И я повторял за ней: всё – и ровнял белые дорожки для нас обоих.
Наркотики – как пятиэтажное здание. Пока вы внизу, оно не кажется вам большим. Но стоя на крыше и глядя на землю, вы понимаете, что его высоты хватит убить вас. Мне повезло понять это раньше, чем моей девушке.
Мне повезло выжить в той аварии, а ей – нет. И я смог, дорогая, я смог взять от жизни действительно всё, а не только всё самое хорошее. Мне повезло.

- Что ты там бормочешь? – спрашивает мама.
Мне повезло, что отвечать необязательно.
- Ну всё, поздно уже, - говорит она и разворачивает мою коляску. – Пора домой.
Мама катит меня в сторону от пляжа, и скоро весёлые выкрики молодых ребят становится неслышно. Сосед помогает ей поднять меня и коляску на четвёртый этаж. Мама моет меня и укладывает спать. Я знаю, что она не уйдёт, пока я не усну. Я знаю, что она никогда не уйдёт. До тех пор, пока я не умру. И может быть, она тоже думает об этом. Может быть, она ждёт моей смерти. Может быть, иногда она тешит себя грёзами о жизни, в которой она одна. Или может быть, о той, где папа ещё жив. В любом случае, в своих мечтах ей не приходится подтирать жопу неуклюжей кукле из мяса и костей.

В моих мечтах мама дожидается, когда я забудусь сном, кладёт подушку на моё лицо и придавливает её локтями на несколько минут. После того, как конвульсии прекратятся, она упадёт на меня и зарыдает.
А потом попробует жить дальше.

Но она не сделает этого, я знаю. Мама слишком сильно любит меня. Что ж, ей не повезло. "

"Мама" - автор denisslavin -  http://pikabu.ru/story/mama_2743665
 
« Правка: 02 Янв 2015, 23:30:19 от ILUXA »
 

ТочкаНевозврата

Проза
Ответ #291 - 02 Янв 2015, 20:02:25

Судя по тому, что автор не указан, это твоё -  Джордан?

Вот этот крео надо в школах старшеклассникам давать читать, может задумаются..
МНЕ ОТМСТИТСЯ И АЗ ВОЗДАМ _Татьяна Марчант (БукетГвоздей)
http://gondolier.ru/086/86marchant_1.html
 
Все время спрашивайте себя: "А не хуйню ли я делаю?"
***
Я на светлой стороне, но периодически веду себя аморально, дабы не впадать в гордыню от собственной добродетели..
 

dredgerist

Проза
Ответ #292 - 02 Янв 2015, 22:40:21

 :good: :good: :good:
 
 

DELY

Проза
Ответ #293 - 27 Мая 2015, 17:43:59

Говард Лавкрафт.


Дагон.

     Я пишу  в состоянии  сильного душевного
напряжения,  поскольку сегодня
ночью намереваюсь  уйти в  небытие. Я нищ, а
снадобье, единственно благодаря
которому  течение моей жизни остается более или
менее  переносимым, уже  на
исходе,  и  я  больше  не  могу  терпеть эту  пытку.
Поэтому мне ничего  не
остается, кроме как выброситься вниз на грязную
улицу из чердачного окна. Не
думайте,  что  я слабовольный  человек или
дегенерат, коль скоро нахожусь в
рабской  зависимости от морфия. Когда вы
прочтете эти написанные торопливой
рукой  страницы, вы сможете  представить себе
хотя вам  не понять  этого до
конца, как я дошел до состояния,  в котором
смерть или забытье считаю лучшим
для себя исходом.
     Случилось так, что пакетбот, на котором я
служил в качестве суперкарго,
подвергся  нападению  немецкого  рейдера  в
одной из  наиболее пустынных  и
наименее    посещаемых    кораблями    частей
Тихого   океана.    Большая
война1 в  то  время  только  начиналась,  и
океанская  флотилия
гуннов 2 еще  не погрязла  окончательно в  своих
пороках, как это
случилось немного погодя. Итак, наше судно
стало законным военным трофеем, а
с   нами,   членами   экипажа,   обращались   со
всей   обходительностью  и
предупредительностью,  как и  подобает
обращаться  с  захваченными  в  плен
моряками. Наши враги охраняли нас не очень-то
тщательно, благодаря  чему уже
на шестой  со времени  нашего пленения день мне
удалось бежать на маленькой
лодке,  имея  на борту  запас воды  и  пищи,
достаточный  для  того,  чтобы
выдержать довольно длительное путешествие.
     Обретя  наконец-то  долгожданную свободу и
бездумно положившись на волю
волн, я имел весьма  смутное представление о
том,  где нахожусь.  Не  будучи
опытным  навигатором,  я  смог  только очень
приблизительно  определить  по
положению солнца и звезд, что нахожусь где-то
южнее экватора. О долготе я не
имел ни малейшего  представления; тщетной
оказалась и  надежда на  то,  что
вскоре удастся  увидеть  полоску берега или
какой-нибудь  островок.  Стояла
хорошая погода и  в  течение  бессчетного
количества дней  я  дрейфовал под
палящим солнцем, ожидая,  что  появится  какой-
нибудь  корабль  или  течение
выбросит меня на берег обитаемой земли. Однако
ни корабль, ни земля так и не
появились,  и  постепенно меня охватило отчаяние
от сознания своего  полного
одиночества посреди вздымающейся синей
громады нескончаемого океана.
     Изменения произошли во  время сна. Я не  могу
припомнить в деталях, как
все случилось, поскольку сон мой, будучи
беспокойным и насыщенным различными
видениями, оказался тем не менее довольно
продолжительным. Проснувшись же, я
обнаружил, что  меня  наполовину  засосало  в
слизистую гладь отвратительной
черной трясины, которая однообразными
волнистостями простиралась вокруг меня
настолько  далеко, насколько хватало взора.  Моя
лодка лежала на поверхности
этой трясины неподалеку от меня.
     Хотя легче всего представить,  что первым
моим  чувством было изумление
от такой неожиданной и  чудовищной
трансформации пейзажа, на  самом деле  я
скорее испугался, чем изумился, ибо воздух и
гниющая почва произвели на меня
столь  жуткое  впечатление, что  я  весь похолодел
внутри.  Почва  издавала
мерзкий  запах,  исходящий  от  скелетов
гниющих  рыб  и  других, с  трудом
поддающихся  описанию   объектов,  которые,
как  я  заметил,   торчали  из
отвратительной грязи, образующей  эту
нескончаемую равнину. Скорее всего мне
не  удастся в  простых  словах  передать картину
этого неописуемого по своей
мерзости пейзажа, который окружал меня со всех
сторон. Я не слышал ни звука,
не видел ничего, кроме необозримого
пространства черной
     трясины, а сама абсолютность тишины и
однородность  ландшафта подавляли
меня, вызывая поднимающийся к горлу ужас.
     Солнце  сияло с небес, которые  показались
мне  почти  черными  в своей
безоблачной наготе; казалось, они отражали это
чернильное  болото у меня под
ногами. Когда  я влез  в лежащую  на
поверхности  трясины лодку  и  немного
пораскинул мозгами,  я решил,  что ситуации,  в
которой  я  оказался,  может
найтись  только  одно объяснение. Вследствие
подводного  извержения вулкана
невиданной  силы часть океанского дна
оказалась выброшенной на поверхность,
причем наверх были вынесены  слои,  которые  в
течение многих миллионов лет
лежали скрытыми  под  необозримой  толщей
воды. Протяженность  новой  земли,
поднявшейся подо мной была столь велика, что,
как я ни напрягал свой слух, я
не мог уловить  ни малейшего  шума океанской
волны. Не было  видно и никаких
морских  птиц,  которые обычно  в таких  случаях
слетаются в поисках добычи,
каковую представляют из себя мертвые морские
организмы.
     В течение нескольких  часов  я сидел,
предаваясь размышлениям, в лодке,
которая лежала на боку и давала мне небольшую
тень, в то время  как  солнце
перемещалось  по  небу.  На  закате  дня  почва
стала  менее  вязкой,  и мне
показалось, что она достаточно  подсохла для
того, чтобы в скором времени по
ней  можно  было пройти пешком. В ту ночь я спал,
но  очень  немного,  а  на
следующий день занимался упаковкой вьюка с
водой и пищей, готовясь к поискам
исчезнувшего моря и возможного спасения.
     На третье утро я обнаружил, что почва стала
уже настолько сухой, что по
ней можно было шагать без всяких усилий. Запах
гниющей рыбы сводил с ума, но
я был  слишком  озабочен более серьезными
вещами, чтобы обращать внимание на
такие незначительные неудобства,  и бесстрашно
продвигался к неведомой цели.
Весь день  я  уверенно  шел  на запад, сверяя
курс  по  отдаленному  холму,
вздымавшемуся  посреди  этой черной  пустыни.
В  ту ночь я сделал привал под
открытым небом, а наутро продолжил свое
продвижение к холму,  хотя моя цель,
как мне  показалось, почти не приблизилась ко
мне по сравнению с днем, когда
я  впервые  заметил ее.  К вечеру  четвертого дня
я достиг  подножия холма,
который  оказался  гораздо  выше,  чем  он
виделся  на  расстоянии;  из-за
прилегающей долины он более резко выделялся
на общем  фоне. Я слишком устал,
чтобы сразу  начинать  подъем,  и прикорнул у
окрашенного лучами  заходящего
солнца склона холма.
     Я не знаю, почему мои  сны были  в ту  ночь
такими безумными, но еще до
того,  как  убывающая, фантастически выпуклая
луна взошла на востоке и стала
высоко над равниной,  я проснулся  в холодном
поту,  решив  больше не спать.
Слишком ужасными  были мои ночные видения,
чтобы я мог и дальше выносить их.
И  тут-то,  в холодном  сиянии  луны,  я  понял, как
опрометчиво  поступал,
путешествуя днем.  Пережидая дневные часы  в
каком-нибудь укрытии,  куда  не
достигали слепящие лучи обжигающего солнца, я
мог бы сберечь немало  сил для
ночных переходов; и в самом деле, сейчас я
чувствовал себя  вполне способным
совершить  восхождение,  на  которое  я не
решился  во время  заката солнца.
Подхватив свой вьюк, я начал путь к гребню
холма.
     Я  уже говорил, что монотонное однообразие
холмистой  равнины наполняло
меня неясным страхом; но мне  кажется, что страх
этот был ничем по сравнению
с  тем ужасом, что я испытал, когда достиг
вершины холма  и глянул  вниз на
другую его сторону. Моему взору  предстал
бездонный карьер или, если угодно,
каньон,  черные глубины  которого  не  трогал
пока свет луны,  взошедшей еще
недостаточно высоко для того, чтобы  пролить
свои лучи за  крутой скалистый
гребень.  У  меня возникло чувство, что  я  стою на
краю мира и заглядываю в
бездонный хаос вечной ночи, начинающийся за
этим краем. Меня охватил ужас, и
перед моими глазами пронеслись реминисценции
из Потерянного рая 3
и страшное восхождение Сатаны из проклятого
царства тьмы.
     Когда луна  поднялась  выше,  я  стал замечать,
что  склоны долины были
отнюдь не такими вертикальными, как  я
представлял  себе вначале. Выступы и
обнаженные слои породы образовывали хорошую
опору для  ног,  благодаря  чему
можно было легко спуститься вниз, а через
несколько сотен футов крутой обрыв
и вовсе переходил в пологий спуск. Под влиянием
импульса, который я и сейчас
не могу до конца объяснить себе, я начал
спускаться по почти отвесной стене,
с трудом цепляясь  за  выступы  скал, пока не
остановился внизу, на пологом
склоне,  не  отрывая взора от  стигийский  глубин,
которых  никогда  еще  не
достигал ни единый луч света.
     Почти сразу же мое внимание привлек
огромных размеров странный предмет,
расположенный на противоположном  склоне,
круто  поднимавшемся  примерно на
сотню ярдов  надо мной; обласканный лучами
восходящей  луны,  которых он  не
знал,  наверное,  уже  миллионы лет,  предмет
этот  испускал белое мерцающее
сияние.  Вскоре  я убедился,  что  это была  всего
лишь гигантская  каменная
глыба, однако  все же  не мог отделаться  от
впечатления, что ее  контуры и
положение не являлись результатом
деятельности  одной только природы.  Когда
мне  удалось  разглядеть  предмет  более
подробно,  меня  охватили чувства,
которые я не в силах выразить, ибо, несмотря на
чудовищную величину глыбы и
ее присутствие в бездне, разверзшейся на
морском дне  еще  во времена, когда
мир был слишком молод, чтобы его могли
населять люди, несмотря на все это, я
вдруг  совершенно  отчетливо  понял,   что  этот
странный  предмет  являлся
тщательно  оконтуренным монолитом,  массивное
тело  которого  несло  на себе
следы искусной  обработки и, возможно, служило
когда-то объектом поклонения
живых и мыслящих существ.
     Ошеломленный, испуганный,  и  тем  не  менее
испытывающий нечто  вроде
невольной дрожи  восхищения, присущей  ученому
или археологу, я  внимательно
осмотрел окружающую меня  картину. Луна,
находящаяся почти в зените, ярко  и
таинственно  светила  над отвесными кручами,
окаймлявшими  ущелье, и в  этом
почти дневном  сиянии мне  удалось  различить,
что  на дно  каньона  стекает
обширная река она извивается и исчезает в
противоположных  его концах, почти
задевая  мне ноги  своими  водами. Мелкие
волны на  другой  стороне  ущелья
плясали  у  основания  громадного монолита,  на
поверхности  которого  я мог
сейчас ясно видеть как надписи, так и грубо
высеченные фигурки. Надписи были
выполнены в иероглифической системе,
абсолютно мне незнакомой и состоящей по
большей части из  условных символов, связанных
с водной средой. Среди знаков
были рыбы,  утри, осьминоги,  ракообразные,
моллюски,  киты  и им  подобные
существа. Все это было  совершенно непохоже  на
то, что я когда-либо видел в
ученых книгах.  Некоторые символы  представляли
из себя изображения каких-то
морских   существ,   очевидно,  неизвестных
современной   науке,   но   чьи
разложившиеся формы, мне  довелось ранее
наблюдать на поднявшейся  из океана
равнине.
     Но более  всего  я  был  очарован  живописной
резьбой. По  ту  сторону
текущего  между мной и  каменной  глыбой  потока
воды  находилось  несколько
барельефов, которые, благодаря  их огромным
размерам, можно было разглядеть,
не напрягая зрения. Клянусь,  их сюжеты  могли
бы вызвать зависть  у самого
Доре. Я думаю,  что эти объекты,  по замыслу,
должны  были изображать  людей
или, по крайней мере, определенный род людей,
хотя существа эти изображались
то резвящимися,  как рыбы, в водах какого-то
подводного грота, то отдающими
почести монолитной  святыне,  которая  также
находилась под волнами.  Я  не
отваживаюсь останавливаться подробно на их
лицах  и  формах,  ибо одно  лишь
воспоминание  об  этом может  довести  меня до
обморока.  Гротескные в такой
степени, недоступной, пожалуй, даже
воображению  По или Булвера 4 ,
они были дьявольски человекоподобными в
своих общих очертаниях, несмотря на
перепончатые руки  и ноги, неестественно широкие
и отвислые губы, стеклянные
выпученные  глаза  и  другие особенности,
вспоминать о  которых  мне и вовсе
неприятно. Довольно странно,  но они,  похоже,
были высечены почти без учета
пропорций их  сценического  фона  например,
одно  из существ было изображено
убивающим  кита,  который  по величине едва
превосходил китобоя. Как  я  уже
говорил, я отметил про себя гротескность фигур и
их странные размеры; однако
мгновение  спустя  я решил,  что  это  просто боги,
выдуманные  каким-нибудь
первобытным племенем рыбаков или мореходов,
чьи последние потомки вымерли за
многие  тысячелетия   до  появления   первого
родственника  пилтдаунца  или
неандертальца. Охваченный  благоговейным
страхом, который вызвала во мне эта
неожиданно  представшая моим  глазам картина
прошлого,  по  дерзости  своей
превосходящая концепции наиболее смелых из
антропологов, я стоял  в глубоком
раздумье, а луна отбрасывала причудливые блики
на поверхность лежащего предо
мною безмолвного канала.
     Затем вдруг я увидел  его. Поднявшись  над
темными водами и вызвав этим
лишь легкое, почти беззвучное вспенивание,
какой-то необычный предмет плавно
вошел в  поле  моего зрения. Громадный,
напоминающий  Падифема 5 и
всем  своим  видом  вызывающий чувство
отвращения,  он  устремился, подобно
являющемуся в кошмарных  снах чудовищу, к
монолиту, обхватил его гигантскими
чешуйчатыми  руками  и  склонил  к  постаменту
свою отвратительную  голову,
издавая при этом какие-то неподдающиеся
описанию  ритмичные звуки. Наверное,
в тот самый момент я и сошел с ума.
     Я почти  не  помню  своего  сумасшедшего
подъема на  гребень  скалы  и
возвращения к  брошенной лодке, которые я
совершил  в  каком-то исступленном
бреду.  Мне  кажется, всю дорогу  я не  переставал
петь, а  когда у  меня не
оставалось  сил  петь, принимался бездумно
смеяться. У меня остались смутные
воспоминания о  сильной буре, которая случилась
через некоторое  время после
того,  как я добрался до лодки; во всяком случае,
я могу сказать, что слышал
раскаты грома  и  другие  звуки, которые природа
издает только  в состоянии
величайшего неистовства.
     Когда  я вернулся  из небытия,  я обнаружил,
что нахожусь в  госпитале
города Сан-Франциско, куда  меня  доставил
капитан  американского  корабля,
подобравшего  мою лодку в открытом океане.
Находясь в бреду, я  очень многое
рассказал,  однако,  насколько  я  понял,  моим
словам  не   было   уделено
какого-либо  внимания.  Мои спасители ничего  не
знали ни  о каком  смещении
пластов суши в акватории Тихого океана; да и я
решил, что не стоит убеждать
их в том, во что они все равно  нс  смогли бы
поверить. Как-то раз я отыскал
одного  знаменитого  этнолога и  изумил  его
неожиданной дотошностью  своих
распросов  относительно древней палестинской
легенды о Дагоне, Боге Рыб,  но
очень  скоро понял, что мой собеседник
безнадежно ограничен, и  оставил свои
попытки что-либо у него узнать.
     Это  случается  ночью, особенно когда на небе
стоит выпуклая,  ущербная
луна. Тогда я  снова вижу этот предмет. Я
пробовал принимать  морфий, однако
наркотик  дал только  временную  передышку,  а
затем захватил  меня в  плен,
сделав рабом безо всякой надежды на
освобождение. И сейчас, после того, как
я представил полный отчет,  который станет
источником информации или, скорее
всего,  предметом  презрительного интереса
окружающих, мне  остается  только
покончить со всем этим. Я часто спрашиваю себя,
не было ли все  случившееся
со мною чистой воды фантомом всего лишь
причудливым результатом деятельности
воспаленного мозга в то время, как после побега с
немецкого военного корабля
я лежал  в бреду  в открытой лодке под лучами
палящего солнца. Я задаю  себе
этот  вопрос,  но  в  ответ  мне  тут  же  является
омерзительное  в  своей
одушевленности видение. Я не могу думать о
морских глубинах  без содрогания,
которое вызывают  у  меня  безымянные
существа, в  этот самый момент,  быть
может, ползущие и тяжело ступающие по
скользкому морскому дну, поклоняющиеся
своим древним каменным идолам и вырезающие
собственные отвратительные образы
на  подводных гранитных  обелисках.  Я  мечтаю
о  том  времени,  когда  они
поднимутся над морскими волнами, чтобы
схватить своими зловонными  когтями и
увлечь на дно  остатки хилого, истощенного
войной человечества  о  времени,
когда суша скроется  под водой и  темный
океанский простор  поднимется среди
вселенского кромешного ада.
     Конец  близок. Я  слышу  шум у  двери, как
будто снаружи об нее  бьется
какое-то тяжелое скользкое тело. Оно не должно
застать меня здесь. Боже, эта
рука! Окно! Скорее к окну!
 
Енот Полоскунов
 

ТочкаНевозврата

Проза
Ответ #294 - 28 Мая 2015, 01:40:15

Начинаю читать Лавкрафта. К моему стыду ранее с его творчеством не была знакома. Спасиб, Дели!
 
Все время спрашивайте себя: "А не хуйню ли я делаю?"
***
Я на светлой стороне, но периодически веду себя аморально, дабы не впадать в гордыню от собственной добродетели..
 

DELY

Проза
Ответ #295 - 28 Мая 2015, 22:59:45

очень своеобразный,неординарный фантаст.
 
Енот Полоскунов
 

Mazay

Проза
Ответ #296 - 12 Июн 2015, 17:02:51

А теперь они вас будут убивать (письмо донецкому другу)

image

Написал этот текст две недели назад. Раз пять заносил руку — опубликовать. Но останавливался… А вдруг ошибаюсь? А вдруг обойдется? Не обошлось.

Справочка: мой кореш Серега имеет в Донецке небольшой бизнес. Не жирует, много работает, к распилу бюджета не приближен. Его жизненное кредо: «Ребята, давайте жить дружно». С Серегой мы ведем многолетний спор. Я ему рассказываю, что будет на Украине дальше, он мне стандартно отвечает — «Юрка, не каркай, не все так плохо», а потом удивляется — «Откуда ты знал?» Объясняю.

Латвия — это Украина в миниатюре

Вернее так: Латвия — это западная Украина в миниатюре. Историческая судьба латышей близка к западенской. Сотни лет ходили они из-под одного хозяина под другого в качестве слуг. Свою государственность получили только в 20-м веке, причем не в результате всенародной борьбы, а в виде подарка. У обоих народов — «родовая травма». У обоих — комплекс неполноценности.

В военное время и западенцы, и латыши дали гитлеровским оккупантам изрядное количество карательных батальонов, изничтожавших жидов, цыган, москалей, белорусов, поляков с таким усердием, что даже самих гитлеровцев передергивало. Оба народа пытались выслужить у Гитлера «независимость», оба получили гробы и бесславие.

В послевоенное время, не знаю почему, руководство СССР активно принялось строить там высокотехнологичную промышленность. Причем синхронно: в Латвии — «Радиотехнику», во Львове — «Электрон», в Латвии — РАФ, во Львове — ЛАЗ, в Латвии — Ригасельмаш, во Львове — Львовсельмаш и т.д.

В постсоветское время западенцы и латыши с песнями и танцами распилили эту промышленность на металлолом, продали и проели. А потом оба народа занялись украинизацией/латышизацией своих русских и переписыванием истории. В Латвии народными героями стали легионеры СС, на львовщине — бандеровцы. У обоих народов в государственном строительстве активное участие приняли потомки эсэсовцев-эмигрантов. Злые и продажные.

В чем разница: Латвия не простирается далее 200 км от столицы. А граница Украины — о-го-го где от Львова. Латыши уперлись быстро, а западенцам было куда ползти аж 20 лет. Еще разница: микроскопическую Латвию в докризисные годы успел скушать Евросоюз, а Украина зависла где-то между СССР и «Государством Великих Укров».

К чему все эти параллели? А к тому, что Латвия идет на 10-12 лет впереди Украины по части постсоветской деградации. И многие процессы на Украине повторяют пройденное латышами. Вот оттуда и мое предвидение украинского будущего.

Бандеровское выражение лица

10 лет назад, глядя на первый киевский Майдан, я написал своему другу: «Сначала ваши «оранжевые» перегрызутся за кресла и бабки, потом начнут поход на русский язык, потом станут переписывать учебники истории, и наконец, сделают народным героем какого-нибудь Бандеру… А на следующих выборах опять победит Янукович…»

«Да ты шо! — взвился Серега, — русский язык они тронуть не посмеют, на нем полстраны говорит, про Бандеру ты глупо юморишь, а Янукович — политический труп, о нем через 5 лет никто не вспомнит!»… Хе-хе, каждый раз, когда мое пророчество сбывалось, я звонил Сереге в Донецк и язвительно спрашивал: «Н-ну?»

А дело в том, что в Латвии мы это все проходили. Разница: наш песенный майдан случился в момент распада Союза. А дальше пошло по классическому сценарию: грызня «демократов», наезд на русский язык, героизация латышских эсэсовцев… А через 5 лет во власти угнездились профессиональные воры и разграбили все, что еще уцелело.

Прошлой осенью, когда со сцены Майдана-2 только начали орать про «евроинтеграцию», я написал Сереге: ой, будет кровь. «Откуда кровь? — удивился Серега, — поорут и разойдутся». А мне было достаточно глянуть в лица тех, кто скакал на Майдане, чтобы понять — кровь обязательно будет.

Объясняю: 10 лет назад правительство Латвии решило перевести все русские школы на латышский язык. То есть русским марьиваннам предписали законом вести свои уроки исключительно на латышском языке. Прикиньте: школа — русская, дети — русские, преподаватели — русские, а русский язык на уроках типа запрещен.

Мы вышли на демонстрации. Верите ли, дорогие украинцы, мы ни одной покрышки не сожгли. Просто показали, что МЫ — против, и нас — много. Я тогда внимательно вглядывался в лица молодых латышей… Так вот, они смотрели на нас именно такими «слава-украинскими» «москаляку-на-гилякскими» глазами, как ваши майданутые смотрят на вас. Злыми, пустыми и с нескрываемым превосходством. Мы для них — «быдло», «колорады», «ватники»… Как и вы для западенцев.

Крови тогда в Латвии не пролилось. Страна как раз вступала в Евросоюз, власти испугались ненужного шума и пошли на компромисс. Но это «эсэсовско-бандеровско-майданное» выражение лиц латышской молодежи я запомнил хорошо. Через пару лет в соседней Эстонии сносили памятник советскому солдату. Именно с таким выражением лица молодые эстонские полицейские месили дубинками протестующих русских. С удовольствием месили, по-эсэсовски! А эстонская молодежь рукоплескала в интернете.

Мой отец Георгий Васильевич Алексеев прошел войну минометчиком от Днепра до Берлина. Два ордена, шесть медалей, четыре ранения и — ни одного седого волоса. После войны, подучившись, стал работать следователем по военным преступлениям. Разбирал «подвиги» бандеровцев и латышских полицейских батальонов… К 30 годам поседел.

Об одном горько жалел мой папка — что не всех карателей успел подвести под суд. В начале 1950-х гуманная советская власть решила так: тех, кто по плечи в крови — все-таки судить, а тех, кто только по локоть — отпустить с миром. А зря! На земле, где от нацистов погибло 20 миллионов народу, в нацизм нужно забивать осиновый кол до упора. Чтобы потомки нацистов до седьмого колена при одних только словах «Бандера», «Шухевич» и «Нации слава!» непроизвольно мочились в штаны… Не забили кол — вот и имеем, что имеем.

Есть такая национальность — олигарх

Я своему Сереге как-то изложил эти соображения. «Опять обостряешь, — вздохнул он. Какие бандеровцы? Мальчишки! К тому же их еврей Коломойский спонсирует. Он же не станет нацистов спонсировать».

Так в том-то и беда, старик! Нацисты, в отличие от нас, воюют не за идею (идея — для оправдания методов), их интерес — шкурный. Гитлеровские солдаты, когда шли на нас, не о «великой миссии арийской расы» размышляли. Они грелись мыслишкой, что после войны получат фермочку в российском Черноземье и пару десятков исполнительных славянских рабов…

Коломойский — не еврей, он — олигарх (есть такая отдельная национальность). Мы в Латвии это проходили в 90-х, когда партии латышских нацистов с идеологией вашего «Правого сектора» спонсировали именно наши олигархи. Одной рукой давали деньги на памятники жертвам Холокоста, а другой — наследникам тех, кто этот Холокост проводил. Последним — больше.

Мы и тут опередили вас по времени. Латвия — маленькая, ее активы, накопленные во времена СССР, разворовали быстро. А на Украине «ништяки» закончились только сейчас. Не думай, Серега, что «черные человечки» Яроша-Коломойского пришли к вам за «федеративность Украины» и «статус русского языка» дискутировать. Они пришли поживиться. Коломойские — по крупному, их «мясо» — по мелкому.

Кстати, про русский язык. Я сейчас слышу выступления ваших депутатов с трибуны Рады типа «один народ — один язык», «сохраним великую украинскую культуру» и прочее… Точно так же вещали депутаты нашего Сейма в 90-х. Но один из них, бывший легионер СС (зажился на этом свете старичок), проговорился: «Нам не нужно, чтобы вы знали наш язык, нам нужно, чтобы вы знали свое место». Это и к тебе относится, Серега.

У вас нет выбора, мужики

Дальше мне прогнозировать судьбу Украины труднее. В 2004-м Латвия вступила в ЕС, открылся Шенген, и ее прыщавые нацистские детки потихоньку рассосались по просторам Европы. Основной контингент латышских «правосеков» сейчас находится там, где ему и положено — моет сортиры в европейских забегаловках. А наши коломойские, убедившись, что красть уже нечего, пишут мемуары в особнячках на берегу моря. Из почти трехмиллионной развитой страны Латвия превратилась в пенсионерское захолустье с населением меньше 2 млн. Доживаем потихоньку…

У вас ситуация — хуже. Шенген вам в этой жизни не светит. Украинские 45 миллионов голодного народу Европе нужны разве что в качестве доноров на органы. Потому придется вам и дальше вариться в одной кастрюле с ярошами, парубиями, коломойскими, турчиновыми, порошенками и тимошенками. И что самое поганое: украинские нацисты уже перешли точку невозврата, им отступать некуда. У них сзади — тюрьма. Значит, они вас будут убивать. Или вы — их…
http://mtdata.ru/u5/photo29F8/20183609782-0/original...


 Джоник, у меня только 2 вопроса.

1. КТО автор сего полит-прогноза с  претензией (не иначе) на аналитику?
2. Что делает ЭТО "творчество" в разделе "Проза"?

 И вообще -нужны ли (вернее уместны ли) подобные "эссе"  с биографическими вкраплениями как то, с каким упоением автор вспоминает отца, запомнившегося гордому потомку той беспощадной лютью, с какой один боец красной армии уничтожал бойцов другой.... ???
 
 

Mazay

Проза
Ответ #297 - 12 Июн 2015, 17:19:41

 И ещё. В настоящем разделе очень много действительно достойных работ, размещённых под ником Джоник.
 В преддверии возможного репоста для меня очень важно уточнить - КТО авторы тех прекрасных зарисовок и рассказов, под которыми нет ссылок?
Просто не хотелось бы выискивать первоисточники по поисковикам...

ОСОБУЮ ценность представляют работы НАШИХ авторов, с мотылька. И прежде всего те, что нигде ранее не публиковались.
Если таковые есть -Ау!!! Отзовитесь, плиз. Не исключено, что у нас таки получицца   хотябы-шото  :smile4: вырулить на выпуск пары-тройки печатных номеров Мотылька.

Уверен, среди нас,здесь, полно талантливых скромников, которым есть и о чем написать и поведать, и нарисовать...
В общем - давайте уже как- то активней раскроем в себе наши творческие возможности...
  СПАСИБО всем!!!  :smile4:
 
 
 

Kom

Проза
Ответ #298 - 12 Июл 2018, 13:39:25

Сыграл пару боев в WOT. Навеяло.  :pardon:


Майор Хюльсен всматривался в утренний туман со своего командирского места. Через стереотрубу была отчетливо видна опушка леса, который был в километре от их засады. Наводчик Гауптман Хьолькер, смазывал механизмы сведения орудия. Он знал свое дело, и готовил 100мм Бетту к бою. Механик-водитель накрывал танк маскировочной сеткой, а заряжающий Крювель, натирал снаряды войлочной тряпкой. Так они быстрее летят, был уверен он.
 Тишина, и лишь иногда токующий на поляне тетерев, разрушал её, заставляя всех немцев насторожиться. Ничего. Не видно ни одного движения, ни выхлопа мотора. Тишина, это самое пугающее для майора. Он был опытным командиром, и чувствовал внутри, что что то не так.
 И был прав. Партизан Федор, со своим кумом Аксентием, уже час назад передали координаты расположения вражеского взввода.
Не даром Фашисты боялись партизан как огня!
 Кавалер ордена Красной Звезды, Петр Ульянов, командир советской СУ-152, уже дал приказ заряжающему, и наводчик крутил рукоятку смерти. Танков противника не было видно, расстояние приличное. Это была задача не из легких. 122мм кумулятив лежал в стволе, и ждал своего часа. Долго. Как же долго это все, думал Ульянов.
 Готово, командир! Сказал наводчик боевой машины. Как и сказано: ориентир между сосны и кустарника, можем работать!
Петр приказал мехводу приготовиться уходить в лес, демаскировка после такого выстрела будет однозначной.
 Приготовились! Огонь!
 Снаряд, рассекая пространство и время, не задев экран и гусеницы, попал, и пробил борт, вонзившись раскаленным металлом в боеукладку немецкой машины.
 Хюльсен успел заметить только вспышку вдали, на той опушке, и успел подумать: Боже, помоги!
Снаряды сдетонировали мгновенно! Раскаленная лава метала, вместе с обугленными кусками тел экипажа пантеры, вместе с кишками и кровью, вырывалась через люки башни, которая сместилась от взрыва.
 Дальше был танковый бой...

А партизаны Федор и Аксентий, сидели под огромным дубом, наливали с фляги наркомовские граммы, и говорили: "Ну, за разведку!"

komline©2018

может кому то и понравится...из разведчиков.
 
                                
                               
Безумовна любов — єдина істина, все інше — ілюзія.