Не согласна я с Любашей.. )) Как-то очень категорично.. прям как чёрное и белое.. Но ведь в жизни так не бывает.. Не бывает людей, которые не оступаются.. Есть люди действительно с честью.. но кто знает, может иногда они её и роняют.. ненадолго.. а так как вовремя поднятое, не считается упавшим, тоооо... выводы делайте сами... )))
|
- Добро пожаловать, Гость!25 Ноя 2024, 19:46:57
.gif)
Тема: Проза (Прочитано 69103 раз)
Yuriy
- Неофит
Оффлайн- Сообщений: 81
- Сказали спасибо: 1
- yuriy_l_msc
-
- Где это – "здесь"? – Вздрогнул я, и оглянулся, но не увидел ничего, кроме серых стен и серого потолка. Один сплошной бетонный куб. И Он, рассказывающий мне истории про шоколадных людей.
- В раю. Мы – в раю. Только это не тот рай, о котором ты слышал, который тебе могли показать в кино, или про который ты читал в какой-нибудь библейской книжке. Сейчас сюда зайдут пара чуваков, крепеньких таких чувачков, и начнут тебя бить. Обстоятельно и методично. С чувством, с толком, с расстановкой... Знаешь, почему? Ты, наверное, думал, что окажешься здесь, благополучно переживешь свою ломку, тебе прочитают десяток лекций о том, как все это плохо, сидеть на героине и нюхать кокаин, вотрут что-нибудь про Бога и смысл жизни – и порядок? Брат, я полностью с тобой согласен, на ближайшие три месяца твои шансы – пятьдесят на пятьдесят, что с тобой все будет в порядке. Через три месяца ты снова остро почувствуешь, что в твоей жизни нет никакого смысла, а в смысле совершенно не обнаруживается жизни, – и тут на тебя наваливается парадокс, – оказывается, смысл жизни неплохо лечится кокаином. И все начнется сначала. Это круто. Только здесь этого не будет. Тебе, я вижу, не терпится узнать, что же здесь с тобой будет, а?
О-о-о, брат, тебе будет весело. Если ты был в армии, то там первые три месяца тоже несладко без маминых пирожков. Еще недельку назад ты ломал их, определяя по начинке – стоит ли их есть, или нет, – и вот уже ты готов съесть их все вместе со сковородой. В армии очень быстро вспоминаешь, в чем заключается смысл жизни, что тебя радует, кто твои настоящие друзья и сколько они стоят. А все почему? А потому, что ты попадаешь в ситуацию, в которой никто тебя не убеждает в том, что надо есть именно карамельки, и что они очень вкусные. У тебя их просто отбирают. И через некоторое время твои органы чувств вспомнят, что дунькина радость очень даже ничего, а еще через некоторое время тебе покажется, что за дунькину радость ты родину продашь.
Знаешь, зачем тебя будут бить? А бить тебя будут часто, за это будь спокоен. Мы изменим твое отношение к наркотической ломке, ко всему болезненному, мучительному, которое сопровождает твои отказы, твою борьбу с самим собой. Смотри: если кто-то убедит тебя, что дышать вредно, и ты закроешь рот и зажмешь нос, то организм взвоет, что это плохое решение, что это напрасные мучения, – и вопить он будет все сильнее и сильнее независимо от того, насколько сильно ты проникся идеей о вредности дыхания. Переживание всегда сильнее, чем любая теория, – даже та, подтверждения которой ты видел многократно. Если, допустим, ты умудрился восемь раз попасть под троллейбус и при этом испытывать оргазм, оставаясь целым и невредимым, – сильно ли тебя впечатлят страшные истории о гибели людей под колесами троллейбуса? Ум, возможно, и сильно, но вот тело – никогда, потому как твое тело имеет совершенно иной опыт.
Поэтому, первое, с чем мы начинаем работать – это с телом, а не с умом. С эмоцией, а не со здравым смыслом. С болью, а не с удовольствием. Мы смешаем твоей ломке все карты: ведь она, как гончая, чует, что боль напрямую связана с отказом от удовольствия, до которого вроде бы как – рукой подать. Мы ломаем все это: твое тело запутается, твоя боль смешается, ты перестанешь различать, от чего тебе больно на самом деле. Мы подменим тебе источник боли, источник твоих страданий: тело очень быстро разберется, что твоя настоящая боль – не из-за того, что тебе хочется нюхнуть или уколоться, а из-за того, что тебе ее преднамеренно причиняет совершенно реальный источник: три твоих товарища, правда, не по Ремарку, с которыми ты познакомишься в очень скором времени...
В чем проблема современного общества? А в том, что оно разучилось быть негуманным. Эй, я говорю об обществе, а не об отдельных лицах! Мы являемся носителями этой негуманности, потому как понимаем, что далеко не всего можно добиться, если все время гладить человека по головке и доказывать ему, что он любит карамельки. Лет через двадцать в помещении нельзя будет чихнуть, надо будет спросить у всех разрешения и подписать протокол о намерениях, иначе кто-нибудь испытает эмоциональный стресс от твоего чиха, пойдет домой, застрелит жену или заболеет раком, а ты потом окажешься еще и виноват и побежишь к психоаналитику. Мы разворачиваем эту реальность на сто восемьдесят градусов, в ту сторону, к которой не готов ни ты, – иначе бы не сидел с побледневшим лицом и каменной улыбкой недоверия на лице, ни другие. Мы не собираемся убеждать тебя в том, что есть шоколадки вредно. Мы не лукавим, говоря о том, что счастье в карамельном ряду. Мы просто отбираем у тебя и то, и другое. Причем, самым наихудшим способом из всех, который только возможен.
Боль – это то, что отбросит тебя назад. Желание ее прекратить, желание от нее избавиться расставит все на свои места. Раньше ты испытывал боль в некоторых жизненных ситуациях, которые всегда казались тебе случайными. Или ты испытывал боль, которая была фальшивой преградой от того, что ты понимал и под счастьем, и под смыслом. Мы все очень быстро тебе вправим, потому что сделаем боль настоящей и неотвратимой. Нет, это не значит, конечно, что тебя тут три месяца, или больше, – будут бить, и вся терапия. Нет, конечно. Например, прошлая группа копала себе могилы. Саперными лопатками. Ночью. Это, знаешь ли, очень помогает вспоминать, для чего ты живешь, кто твои друзья, как ты любишь родителей и что тебе приятно видеть голубое небо и яркое солнце.
Знаешь, был такой мужик один, по фамилии Маслоу. Он придумал одну интересную штуку, называется "пирамидой потребностей". Не слышал? Пирамида потребностей означает, что у человека есть куча всяких желаний, которые следуют одно за другим. Например, если тебе хочется, чтобы картина на твоей стене висела ровно, то это значит, что ты, как минимум, сыт, напоен, чувствуешь себя в безопасности и вполне доволен жизнью. И если ты не чувствуешь себя в безопасности, то такая ерунда, как картина, которая висит не очень ровно, будет волновать тебя не очень сильно, а когда ты неделю не поешь, то ты вообще перестанешь ее замечать. Высшие потребности идут за высшими, и когда удовлетворены низшие, начинают чесаться высшие. Так вот, наркотики – это нечто такое, что пронизывает тебя до самых печенок. Это нечто такое, что одним махом умудряется удовлетворить все ценности – от желания поесть до желания высших духовных ценностей. На какое-то время, на минуту или на пять – но умеет. Вопрос: тогда на каком участке этой самой пирамиды я должен прийти к тебе, протягивать свою дружескую руку и пробовать тебе помочь? Может, сразу где-нибудь на четвертом? Мы бы с тобой попытались порадоваться тому, что она висит ровно и симметрично. С весьма переменным, насколько я понимаю, успехом.
Поэтому не все коту Маслоу, как у нас говорят: мы начинаем работать с человеком от самого его дна, от самых древних и могучих его инстинктов. Боль, ужас, страдание, неподдельный страх за свою жизнь, прикосновение к смерти. Мы начинаем от дна и постепенно движемся вверх. И я не удивлюсь, если через несколько месяцев ты скажешь, что видел Бога. И это будет самое настоящее видение, а не твои поганые галлюцинации.
Я не зря приводил в пример армию. Но это хуже, чем армия. Наркотический дисбат, если хочешь. Здесь все гораздо более жестоко, и это его темная сторона. Но есть и светлая. Светлая заключается в том, что в нашем мире жестокость не есть наше желание, но та необходимость, без которой ничего не изменится. Все под контролем. Кстати, как тебе вот такая деталька: здесь ты слова не услышишь о наркотиках. В бреду, в бессознательности, во сне – поначалу, может быть, но потом – нет... Тут нет ничего удивительного. Мы не лечим от наркомании, от наркотической зависимости, или, допустим, от депрессии. Мы вообще ничего не лечим. Мы создаем людей заново. И это может быть важным для кого угодно. А не только для тебя...
Он замолчал и тишина повисла в каменном мешке. На лице его играла чуть заметная улыбка. Он не смотрел на меня, а словно сквозь меня, мимо меня, куда-то в ему одному известном направлении. Я вдруг понял, что хочу поймать его взгляд, заглянуть в его глаза, и попытаться понять, насколько все это правда, – все то, что он мне сейчас говорил.
Но я не успел этого сделать. Свет, матово и ровно мерцающий в каменном мешке, вдруг стал усиливаться и усиливаться, заливая собой комнату, разливаясь по столу, по Нему, по полу... Его становилось все больше и больше, больше и больше, до рези в глазах, до наворачивающихся слез...
...Я подскочил и сел, еще не осознавая случившегося. Свет бил мне в глаза, яркий, живой солнечный свет. Он прорывался сквозь окно и резал мне лицо своими лучами... И я понял, что все это – все это, все это, все это, – мне только что приснилось...
Вит Ценёв
--------
Да... действительно- реальность может быть страшнее любого выдуманного, пусть даже самого изощренного, кошмара.
- В раю. Мы – в раю. Только это не тот рай, о котором ты слышал, который тебе могли показать в кино, или про который ты читал в какой-нибудь библейской книжке. Сейчас сюда зайдут пара чуваков, крепеньких таких чувачков, и начнут тебя бить. Обстоятельно и методично. С чувством, с толком, с расстановкой... Знаешь, почему? Ты, наверное, думал, что окажешься здесь, благополучно переживешь свою ломку, тебе прочитают десяток лекций о том, как все это плохо, сидеть на героине и нюхать кокаин, вотрут что-нибудь про Бога и смысл жизни – и порядок? Брат, я полностью с тобой согласен, на ближайшие три месяца твои шансы – пятьдесят на пятьдесят, что с тобой все будет в порядке. Через три месяца ты снова остро почувствуешь, что в твоей жизни нет никакого смысла, а в смысле совершенно не обнаруживается жизни, – и тут на тебя наваливается парадокс, – оказывается, смысл жизни неплохо лечится кокаином. И все начнется сначала. Это круто. Только здесь этого не будет. Тебе, я вижу, не терпится узнать, что же здесь с тобой будет, а?
О-о-о, брат, тебе будет весело. Если ты был в армии, то там первые три месяца тоже несладко без маминых пирожков. Еще недельку назад ты ломал их, определяя по начинке – стоит ли их есть, или нет, – и вот уже ты готов съесть их все вместе со сковородой. В армии очень быстро вспоминаешь, в чем заключается смысл жизни, что тебя радует, кто твои настоящие друзья и сколько они стоят. А все почему? А потому, что ты попадаешь в ситуацию, в которой никто тебя не убеждает в том, что надо есть именно карамельки, и что они очень вкусные. У тебя их просто отбирают. И через некоторое время твои органы чувств вспомнят, что дунькина радость очень даже ничего, а еще через некоторое время тебе покажется, что за дунькину радость ты родину продашь.
Знаешь, зачем тебя будут бить? А бить тебя будут часто, за это будь спокоен. Мы изменим твое отношение к наркотической ломке, ко всему болезненному, мучительному, которое сопровождает твои отказы, твою борьбу с самим собой. Смотри: если кто-то убедит тебя, что дышать вредно, и ты закроешь рот и зажмешь нос, то организм взвоет, что это плохое решение, что это напрасные мучения, – и вопить он будет все сильнее и сильнее независимо от того, насколько сильно ты проникся идеей о вредности дыхания. Переживание всегда сильнее, чем любая теория, – даже та, подтверждения которой ты видел многократно. Если, допустим, ты умудрился восемь раз попасть под троллейбус и при этом испытывать оргазм, оставаясь целым и невредимым, – сильно ли тебя впечатлят страшные истории о гибели людей под колесами троллейбуса? Ум, возможно, и сильно, но вот тело – никогда, потому как твое тело имеет совершенно иной опыт.
Поэтому, первое, с чем мы начинаем работать – это с телом, а не с умом. С эмоцией, а не со здравым смыслом. С болью, а не с удовольствием. Мы смешаем твоей ломке все карты: ведь она, как гончая, чует, что боль напрямую связана с отказом от удовольствия, до которого вроде бы как – рукой подать. Мы ломаем все это: твое тело запутается, твоя боль смешается, ты перестанешь различать, от чего тебе больно на самом деле. Мы подменим тебе источник боли, источник твоих страданий: тело очень быстро разберется, что твоя настоящая боль – не из-за того, что тебе хочется нюхнуть или уколоться, а из-за того, что тебе ее преднамеренно причиняет совершенно реальный источник: три твоих товарища, правда, не по Ремарку, с которыми ты познакомишься в очень скором времени...
В чем проблема современного общества? А в том, что оно разучилось быть негуманным. Эй, я говорю об обществе, а не об отдельных лицах! Мы являемся носителями этой негуманности, потому как понимаем, что далеко не всего можно добиться, если все время гладить человека по головке и доказывать ему, что он любит карамельки. Лет через двадцать в помещении нельзя будет чихнуть, надо будет спросить у всех разрешения и подписать протокол о намерениях, иначе кто-нибудь испытает эмоциональный стресс от твоего чиха, пойдет домой, застрелит жену или заболеет раком, а ты потом окажешься еще и виноват и побежишь к психоаналитику. Мы разворачиваем эту реальность на сто восемьдесят градусов, в ту сторону, к которой не готов ни ты, – иначе бы не сидел с побледневшим лицом и каменной улыбкой недоверия на лице, ни другие. Мы не собираемся убеждать тебя в том, что есть шоколадки вредно. Мы не лукавим, говоря о том, что счастье в карамельном ряду. Мы просто отбираем у тебя и то, и другое. Причем, самым наихудшим способом из всех, который только возможен.
Боль – это то, что отбросит тебя назад. Желание ее прекратить, желание от нее избавиться расставит все на свои места. Раньше ты испытывал боль в некоторых жизненных ситуациях, которые всегда казались тебе случайными. Или ты испытывал боль, которая была фальшивой преградой от того, что ты понимал и под счастьем, и под смыслом. Мы все очень быстро тебе вправим, потому что сделаем боль настоящей и неотвратимой. Нет, это не значит, конечно, что тебя тут три месяца, или больше, – будут бить, и вся терапия. Нет, конечно. Например, прошлая группа копала себе могилы. Саперными лопатками. Ночью. Это, знаешь ли, очень помогает вспоминать, для чего ты живешь, кто твои друзья, как ты любишь родителей и что тебе приятно видеть голубое небо и яркое солнце.
Знаешь, был такой мужик один, по фамилии Маслоу. Он придумал одну интересную штуку, называется "пирамидой потребностей". Не слышал? Пирамида потребностей означает, что у человека есть куча всяких желаний, которые следуют одно за другим. Например, если тебе хочется, чтобы картина на твоей стене висела ровно, то это значит, что ты, как минимум, сыт, напоен, чувствуешь себя в безопасности и вполне доволен жизнью. И если ты не чувствуешь себя в безопасности, то такая ерунда, как картина, которая висит не очень ровно, будет волновать тебя не очень сильно, а когда ты неделю не поешь, то ты вообще перестанешь ее замечать. Высшие потребности идут за высшими, и когда удовлетворены низшие, начинают чесаться высшие. Так вот, наркотики – это нечто такое, что пронизывает тебя до самых печенок. Это нечто такое, что одним махом умудряется удовлетворить все ценности – от желания поесть до желания высших духовных ценностей. На какое-то время, на минуту или на пять – но умеет. Вопрос: тогда на каком участке этой самой пирамиды я должен прийти к тебе, протягивать свою дружескую руку и пробовать тебе помочь? Может, сразу где-нибудь на четвертом? Мы бы с тобой попытались порадоваться тому, что она висит ровно и симметрично. С весьма переменным, насколько я понимаю, успехом.
Поэтому не все коту Маслоу, как у нас говорят: мы начинаем работать с человеком от самого его дна, от самых древних и могучих его инстинктов. Боль, ужас, страдание, неподдельный страх за свою жизнь, прикосновение к смерти. Мы начинаем от дна и постепенно движемся вверх. И я не удивлюсь, если через несколько месяцев ты скажешь, что видел Бога. И это будет самое настоящее видение, а не твои поганые галлюцинации.
Я не зря приводил в пример армию. Но это хуже, чем армия. Наркотический дисбат, если хочешь. Здесь все гораздо более жестоко, и это его темная сторона. Но есть и светлая. Светлая заключается в том, что в нашем мире жестокость не есть наше желание, но та необходимость, без которой ничего не изменится. Все под контролем. Кстати, как тебе вот такая деталька: здесь ты слова не услышишь о наркотиках. В бреду, в бессознательности, во сне – поначалу, может быть, но потом – нет... Тут нет ничего удивительного. Мы не лечим от наркомании, от наркотической зависимости, или, допустим, от депрессии. Мы вообще ничего не лечим. Мы создаем людей заново. И это может быть важным для кого угодно. А не только для тебя...
Он замолчал и тишина повисла в каменном мешке. На лице его играла чуть заметная улыбка. Он не смотрел на меня, а словно сквозь меня, мимо меня, куда-то в ему одному известном направлении. Я вдруг понял, что хочу поймать его взгляд, заглянуть в его глаза, и попытаться понять, насколько все это правда, – все то, что он мне сейчас говорил.
Но я не успел этого сделать. Свет, матово и ровно мерцающий в каменном мешке, вдруг стал усиливаться и усиливаться, заливая собой комнату, разливаясь по столу, по Нему, по полу... Его становилось все больше и больше, больше и больше, до рези в глазах, до наворачивающихся слез...
...Я подскочил и сел, еще не осознавая случившегося. Свет бил мне в глаза, яркий, живой солнечный свет. Он прорывался сквозь окно и резал мне лицо своими лучами... И я понял, что все это – все это, все это, все это, – мне только что приснилось...
Вит Ценёв
--------
Да... действительно- реальность может быть страшнее любого выдуманного, пусть даже самого изощренного, кошмара.
ДжоНик
- Старожил
- Оффлайн
- Сообщений: 2029
- Сказали спасибо: 8
-
"Неутолимый голод человека"
Собрались Звери на Совет Джунглей, что бы решить как помочь их младшему Брату. И Человек сел поодаль.
Тогда звери молвили:
- Не хотим видеть тебя в печали, проси нас все, о чем хочешь, и ты приобретешь это.
И Человек попросил впервые: Хочу иметь зрение острое и дальнее…
И сказал Гриф:
- Будет у тебя Мое.
Тогда Человек сказал: Хочу быть сильным…
И Ягуар ответил:
- Ты станешь сильным как Я.
Тогда Человек сказал: Хочу познать все тайны земли…
И Змей ответил:
- Я покажу Тебе их.
И так все Звери согласились помочь Ему.
А когда Человек получил Все, чего Хотел, он ушел.
И тогда Сова сказала другим животным:
- Теперь Человек много знает и много умеет, и способен на многое. Мне вдруг стало страшно.
Олень ответил:
- У Человека теперь есть все что ему нужно, он теперь не будет грустить больше.
Но ответила Сова:
- Нет. Я увидела дыру внутри Человека. Глубокую, как голод, который ему не утолить. Вот почему Он грустит так много и так многого Хочет. Он будет брать и брать. Пока однажды Мир не скажет ему: «Меня больше нет. И мне нечего тебе дать.»
Л.Шишкова.
Собрались Звери на Совет Джунглей, что бы решить как помочь их младшему Брату. И Человек сел поодаль.
Тогда звери молвили:
- Не хотим видеть тебя в печали, проси нас все, о чем хочешь, и ты приобретешь это.
И Человек попросил впервые: Хочу иметь зрение острое и дальнее…
И сказал Гриф:
- Будет у тебя Мое.
Тогда Человек сказал: Хочу быть сильным…
И Ягуар ответил:
- Ты станешь сильным как Я.
Тогда Человек сказал: Хочу познать все тайны земли…
И Змей ответил:
- Я покажу Тебе их.
И так все Звери согласились помочь Ему.
А когда Человек получил Все, чего Хотел, он ушел.
И тогда Сова сказала другим животным:
- Теперь Человек много знает и много умеет, и способен на многое. Мне вдруг стало страшно.
Олень ответил:
- У Человека теперь есть все что ему нужно, он теперь не будет грустить больше.
Но ответила Сова:
- Нет. Я увидела дыру внутри Человека. Глубокую, как голод, который ему не утолить. Вот почему Он грустит так много и так многого Хочет. Он будет брать и брать. Пока однажды Мир не скажет ему: «Меня больше нет. И мне нечего тебе дать.»
Л.Шишкова.
димон
- Юзер
- Оффлайн
- Сообщений: 226
- Сказали спасибо: 4
- остановите самолет,я слезу...
-
да вот только сам человек не может разобраться с тем,что у него уже есть...
AYSA
- Гость
М-дяя.. тут есть над чем подумать....... Похоже на притчу...
Димон, у некоторых, всё же получается... и довольно неплохо.. ))
Димон, у некоторых, всё же получается... и довольно неплохо.. ))
Yuriy
- Неофит
- Оффлайн
- Сообщений: 81
- Сказали спасибо: 1
- yuriy_l_msc
-
"Лигейя" (отрывки) - Эдгар По.
И заложена там воля, ей же нет смерти.
Кто ведает тайны воли и силу ея? Понеже Бог -- всемогущая воля, что проникает во все сущее мощию своею.
Человек не предается до конца ангелам, ниже самой смерти, но лишь по немощи слабыя воли своея.
Джозеф Гленвилл.
---------
Есть, однако, нечто мне дорогое, в чем память мне не изменяет. Это
облик Лигейи. Ростом она была высока, несколько тонка, а в последние дни
свои даже истощена. Напрасно пытался бы я живописать величие, скромную
непринужденность ее осанки или непостижимую легкость и упругость ее поступи.
Она появлялась и исчезала, словно тень. О ее приходе в мой укромный кабинет
я узнавал только по милой музыке ее тихого, нежного голоса, когда она
опускала мраморные персты на мое плечо. Вовек ни одна дева не сравнилась бы
с нею красотою лица. Его озаряла лучезарность грез, порожденных опиумом, --
воздушное и возвышающее видение, своею безумной божественностью
превосходящее фантазии, что осеняло дремлющие души дщерей Делоса. И все же
черты ее не имели той правильности, которою классические усилия язычников
приучили нас безрассудно восхищаться. "Нет утонченной красоты, --
справедливо подмечает Бэкон, лорд Верулам, говоря обо всех формах и genera
[Родах (лат.)] прекрасного, -- без некой необычности в пропорциях". Все же,
хоть я и видел, что черты Лигейи лишены были классической правильности, хоть
и понимал, что красота ее была воистину "утонченная" и чувствовал, что в ней
заключается некая "необычность", но тщетно пытался я найти эту
неправильность и определить, что же, по-моему, в ней "странно". Я взирал на
очертания высокого бледного лба -- он был безукоризнен -- о, сколь же
холодно это слово, ежели говоришь о столь божественном величии! -- цветом
соперничал с чистейшей слоновой костью, широкий и властно покойный, мягко
выпуклый выше висков; а там -- черные, как вороново крыло, роскошно густые,
в ярких бликах, естественно вьющиеся кудри, заставлявшие вспомнить
гомеровский эпитет "гиацинтовые"! Я смотрел на тонкие линии носа -- только
на изящных древнееврейских медальонах видывал я подобное совершенство. Та же
роскошная гладкость, та же едва заметная горбинка, тот же плавный вырез
ноздрей говорящий о пылкой душе. Я любовался прелестными устами. В них
воистину заключалось торжество горного начала -- великолепный изгиб короткой
верхней губы, нежная, сладострастная дремота нижней, лукавые ямочки,
красноречивый цвет, зубы, что отражали с почти пугающей яркостью каждый луч
небесного света, попадавший на них при ее безмятежной, но ликующе лучезарной
улыбке. Я рассматривал форму ее подбородка и здесь также обнаруживал широту,
лишенную грубости, нежность и величие, полноту и одухотворенность --
очертания, что олимпиец Аполлон лишь в сновидения явил Клеомену, сыну
афинянина. И тогда я заглядывал в огромные глаза Лигейи.
Античность не дала нам идеала глаз. Быть может, именно в глазах моей
подруги и заключалась тайна, о которой говорит лорд Верулам. Сколько я
помню, они были намного больше обыкновенных человеческих глаз. Негою они
превосходили и самые исполненные неги газельи глаза у племени в долине
Нурджахада. Но лишь изредка -- в пору крайнего волнения -- эта особенность
делалась у Лигейи слегка заметной. И в такие мгновения красота ее -- быть
может, это лишь представлялось моему разгоряченному воображению -- красота
ее делалась красотою существ, живущих над землею или вне земли, -- красотою
баснословных мусульманских гурий. Зрачки ее были ослепительно черны, и
осеняли их смоляные ресницы огромной длины. Брови, чуть неправильные по
рисунку, были того же цвета. Однако "странность", которую я обнаруживал в
глазах ее, по природе своей не была обусловлена их формою, цветом или
блеском и должна, в конце концов, быть отнесена к их выражению. О,
бессмысленное слово, за звучностью которого мы укрываем наше полное
неведение духовного! Выражение глаз Лигейи! Сколько долгих часов размышлял я
об этом! О, как я пытался постичь это выражение целую летнюю ночь напролет!
Что это было -- то, глубочайшее демокритова колодца, что таилось в бездонной
глубине зрачков моей подруги? Что это было? Меня обуяла жажда узнать. О, эти
глаза! Эти огромные, сверкающие, божественные очи! Они стали для меня
двойными звездами Леды, а я -- увлеченнейшим из астрологов.
И заложена там воля, ей же нет смерти.
Кто ведает тайны воли и силу ея? Понеже Бог -- всемогущая воля, что проникает во все сущее мощию своею.
Человек не предается до конца ангелам, ниже самой смерти, но лишь по немощи слабыя воли своея.
Джозеф Гленвилл.
---------
Есть, однако, нечто мне дорогое, в чем память мне не изменяет. Это
облик Лигейи. Ростом она была высока, несколько тонка, а в последние дни
свои даже истощена. Напрасно пытался бы я живописать величие, скромную
непринужденность ее осанки или непостижимую легкость и упругость ее поступи.
Она появлялась и исчезала, словно тень. О ее приходе в мой укромный кабинет
я узнавал только по милой музыке ее тихого, нежного голоса, когда она
опускала мраморные персты на мое плечо. Вовек ни одна дева не сравнилась бы
с нею красотою лица. Его озаряла лучезарность грез, порожденных опиумом, --
воздушное и возвышающее видение, своею безумной божественностью
превосходящее фантазии, что осеняло дремлющие души дщерей Делоса. И все же
черты ее не имели той правильности, которою классические усилия язычников
приучили нас безрассудно восхищаться. "Нет утонченной красоты, --
справедливо подмечает Бэкон, лорд Верулам, говоря обо всех формах и genera
[Родах (лат.)] прекрасного, -- без некой необычности в пропорциях". Все же,
хоть я и видел, что черты Лигейи лишены были классической правильности, хоть
и понимал, что красота ее была воистину "утонченная" и чувствовал, что в ней
заключается некая "необычность", но тщетно пытался я найти эту
неправильность и определить, что же, по-моему, в ней "странно". Я взирал на
очертания высокого бледного лба -- он был безукоризнен -- о, сколь же
холодно это слово, ежели говоришь о столь божественном величии! -- цветом
соперничал с чистейшей слоновой костью, широкий и властно покойный, мягко
выпуклый выше висков; а там -- черные, как вороново крыло, роскошно густые,
в ярких бликах, естественно вьющиеся кудри, заставлявшие вспомнить
гомеровский эпитет "гиацинтовые"! Я смотрел на тонкие линии носа -- только
на изящных древнееврейских медальонах видывал я подобное совершенство. Та же
роскошная гладкость, та же едва заметная горбинка, тот же плавный вырез
ноздрей говорящий о пылкой душе. Я любовался прелестными устами. В них
воистину заключалось торжество горного начала -- великолепный изгиб короткой
верхней губы, нежная, сладострастная дремота нижней, лукавые ямочки,
красноречивый цвет, зубы, что отражали с почти пугающей яркостью каждый луч
небесного света, попадавший на них при ее безмятежной, но ликующе лучезарной
улыбке. Я рассматривал форму ее подбородка и здесь также обнаруживал широту,
лишенную грубости, нежность и величие, полноту и одухотворенность --
очертания, что олимпиец Аполлон лишь в сновидения явил Клеомену, сыну
афинянина. И тогда я заглядывал в огромные глаза Лигейи.
Античность не дала нам идеала глаз. Быть может, именно в глазах моей
подруги и заключалась тайна, о которой говорит лорд Верулам. Сколько я
помню, они были намного больше обыкновенных человеческих глаз. Негою они
превосходили и самые исполненные неги газельи глаза у племени в долине
Нурджахада. Но лишь изредка -- в пору крайнего волнения -- эта особенность
делалась у Лигейи слегка заметной. И в такие мгновения красота ее -- быть
может, это лишь представлялось моему разгоряченному воображению -- красота
ее делалась красотою существ, живущих над землею или вне земли, -- красотою
баснословных мусульманских гурий. Зрачки ее были ослепительно черны, и
осеняли их смоляные ресницы огромной длины. Брови, чуть неправильные по
рисунку, были того же цвета. Однако "странность", которую я обнаруживал в
глазах ее, по природе своей не была обусловлена их формою, цветом или
блеском и должна, в конце концов, быть отнесена к их выражению. О,
бессмысленное слово, за звучностью которого мы укрываем наше полное
неведение духовного! Выражение глаз Лигейи! Сколько долгих часов размышлял я
об этом! О, как я пытался постичь это выражение целую летнюю ночь напролет!
Что это было -- то, глубочайшее демокритова колодца, что таилось в бездонной
глубине зрачков моей подруги? Что это было? Меня обуяла жажда узнать. О, эти
глаза! Эти огромные, сверкающие, божественные очи! Они стали для меня
двойными звездами Леды, а я -- увлеченнейшим из астрологов.
Greg
- Местный
- Оффлайн
- Сообщений: 434
- Сказали спасибо: 11
- Unforgiven
-
Привет Лена!
Написано классно
, авторство твое?
Написано классно
, авторство твое?Greg
- Местный
- Оффлайн
- Сообщений: 434
- Сказали спасибо: 11
- Unforgiven
-
Нет, это старая легенда...да, легенда очень правдивая, к сожалению а может к счастью
-кто знает?AYSA
- Гость
Привет, Лена!
Я тож читала когда-то... но так как все мы, короткой памятью страдаем - подзабыла.. С удовольствием перечитала и вспомнила.. Спасибо.. Очень мудро и красиво написано.....
Я тож читала когда-то... но так как все мы, короткой памятью страдаем - подзабыла.. С удовольствием перечитала и вспомнила.. Спасибо.. Очень мудро и красиво написано.....
ДжоНик
- Старожил
- Оффлайн
- Сообщений: 2029
- Сказали спасибо: 8
-
Любовь познаётся только любовью. Нельзя забывать, что духовный опыт есть прежде всего практический опыт любви. А в любви правил не существует. Можно попытаться штудировать учебники, обуздывать душевные порывы, выработать стратегию поведения – всё это вздор. Решает сердце, и лишь им принятое решение важно и нужно.
Паоло Коэльо.
Паоло Коэльо.
AYSA
- Гость
Любовь познаётся только любовью. Нельзя забывать, что духовный опыт есть прежде всего практический опыт любви. А в любви правил не существует. Можно попытаться штудировать учебники, обуздывать душевные порывы, выработать стратегию поведения – всё это вздор. Решает сердце, и лишь им принятое решение важно и нужно.Не люблю Коэльо, но фраза зпчОтная... !!!
Паоло Коэльо.
Просто когда начинала его читать - запоем... книжки 3.. а потом.. одно и то же.. надоело, короч.. )) это как у Патрика Зюскинда - одна книга аФФФигенная - "парфюмер", я как прочитала - и давай его скупать.. а остальное... такое всё.. фуу, короче.. про голубя какого-то ересь, ещё пару бредовых книг.. А вот Мураками люблю! Хоть и стиль у него одинаковый.. зато заГадочный... ни одного имени, кроме Юсико.. и то, где-то в пятой книге только про неё писал.. В общем, ладно.. У каждого свой вкус, своё мировоззрение, и уж тем более свои взгляды на литературу.. )))
AYSA
- Гость
Баян Ширянов ;DТы о чёмммм?????
Кста, Дрим, ты ответ на своё письмо от меня получил? А то я отправила, а галочку поставить забыла.. переживаю теперррь.. :'(
Sweet Dream
- Гость
да есть такой деятель парочку из его репертуара читал это ппц но многе совпадает особенно про винтовых, а личку получил, единственное я не пойму зачем галочка нужна, бред.
AYSA
- Гость
единственное я не пойму зачем галочка нужна, бред.Чтоб сообщение, которое ты отправил, сохранилось и у тебя в папке "Исходящие", на всякий.. Вот говорит тебе кто-то, мол, зачем ты мне такое-сякое написал? А ты ррраз - в "Исходящие" смотришь - ни фига там такого нету.. ну типа для того, чтоб непоняток не было.. Я всегда сохраняю сообщения.. Память плохая, понимаш? )))
ДжоНик
- Старожил
- Оффлайн
- Сообщений: 2029
- Сказали спасибо: 8
-
Путешественник обратился к отцу настоятелю монастыря в Сцете. «Я хочу сделать мою жизнь лучше», сказал он. «Но я не могу уберечь себя от грешных мыслей». Настоятель монастыря обратил внимание на сильный ветер, дующий снаружи, и сказал страннику: «Здесь немного жарко. Я поражусь, если ты захватишь кусочек этого ветра снаружи и принесешь его сюда чтобы остудить комнату». «Это невозможно», сказал странник. «Также невозможно уберечь себя от мыслей, которые противны Богу», ответил монах. «Но если ты знаешь, как сказать нет искушению, они не причинят тебе никакого вреда».
Паоло Коэльо.
Паоло Коэльо.
ДжоНик
- Старожил
- Оффлайн
- Сообщений: 2029
- Сказали спасибо: 8
-
Да,притчи о чести и о голоде человека,у них другой автор(как выяснилось)поэтому, сорри народ.
Голод человека,это индейская притча,ещё раз пардон.
Голод человека,это индейская притча,ещё раз пардон.
ДжоНик
- Старожил
- Оффлайн
- Сообщений: 2029
- Сказали спасибо: 8
-
«Когда ты пройдешь свой путь, ты найдешь дверь с написанной на ней фразой», заявил учитель. "Возвращайся ко мне и сообщи, что говорит эта фраза ". Ученик отдался поиску телом и душой, и однажды пришел к двери, а затем вернулся к мастеру. "Там было написано 'ЭТО НЕВОЗМОЖНО', сообщил он. «Это было написано на стене или на двери?» спросил учитель. «На двери», ответил ученик. «Хорошо, тогда положи свою руку на дверную ручку и открой ее». Ученик подчинился. Поскольку фраза была написана дверью, она давала путь подобно тому, как делала это сама дверь. Когда дверь была полностью открыта, он не смог больше видеть фразу – и он вошел.
Паоло Коэльо.
Паоло Коэльо.
ДжоНик
- Старожил
- Оффлайн
- Сообщений: 2029
- Сказали спасибо: 8
-
Жил-был человек, а потом, как водится, умер. После этого оглядел себя и очень удивился. Тело лежало на кровати, а у него осталась только душа. Голенькая, насквозь прозрачная, так что сразу было видно что к чему. Человек расстроился — без тела стало как-то неприятно и неуютно. Все мысли, которые он думал, плавали в его душе, будто разноцветные рыбки. Все его воспоминания лежали на дне души — бери и рассматривай. Были среди этих воспоминаний красивые и хорошие, такие, что приятно взять в руки. Но были и такие, что человеку самому становилось страшно и противно. Он попытался вытрясти из души некрасивые воспоминания, но это никак не получалось. Тогда он постарался положить наверх те, что посимпатичнее. И пошел назначенной ему дорогой.
Бог мимолётно посмотрел на человека и ничего не сказал. Человек решил, что Бог второпях не заметил других воспоминаний, он обрадовался и отправился в рай — поскольку Бог не закрыл перед ним двери.
Прошло какое-то время, трудно даже сказать какое, потому что там, куда попал человек, время шло совсем иначе, чем на Земле. И человек вернулся назад, к Богу.
— Почему ты вернулся? — спросил Бог. — Ведь я не закрывал перед тобой врата рая.
— Господь, — сказал человек, — мне плохо в твоём раю. Я боюсь сделать шаг — слишком мало хорошего в моей душе, и оно не может прикрыть дурное. Я боюсь, что всем видно, насколько я плох.
— Чего же ты хочешь? — спросил Бог, поскольку он был творцом времени и имел его в достатке, чтобы ответить каждому.
— Ты всемогущ и милосерден, — сказал человек. — Ты видел мою душу насквозь, но не остановил меня, когда я пытался скрыть свои грехи. Сжалься же надо мной, убери из моей души всё плохое, что там есть!
— Я ждал совсем другой просьбы, — ответил Бог. — Но я сделаю так, как просишь ты.
И Бог взял из души человека всё то, чего тот стыдился. Он вынул память о предательствах и изменах, трусости и подлости, лжи и клевете, алчности и лености. Но, забыв о ненависти, человек забыл и о любви, забыв о своих падениях — забыл о взлётах. Душа стояла перед Богом и была пуста — более пуста, чем в миг, когда человек появился на свет.
Но Бог был милосерден и вложил в душу обратно всё, что её наполняло. И тогда человек снова спросил:
— Что же мне делать, Господь? Если добро и зло были так слиты во мне, то куда же мне идти? Неужели — в ад?
— Возвращайся в рай, — ответил Творец, — ибо я не создал ничего, кроме рая. Ад ты сам носишь с собой.
И человек вернулся в рай, но прошло время, и снова предстал перед Богом.
— Творец! — сказал человек. — Мне плохо в твоём раю. Ты всемогущ и милосерден. Сжалься же надо мной, прости мои грехи.
— Я ждал совсем другой просьбы, — ответил Бог. — Но я сделаю так, как просишь ты.
И Бог простил человеку всё, что тот совершил. И человек ушёл в рай. Но прошло время, и он снова вернулся к Богу.
— Чего же ты хочешь теперь? — спросил Бог.
— Творец! — сказал человек. — Мне плохо в твоём раю. Ты всемогущ и милосерден, Ты простил меня. Но я сам не могу себя простить. Помоги мне?
— Я ждал этой просьбы, — ответил Бог. — Но это тот камень, который я не смогу поднять.
Бог мимолётно посмотрел на человека и ничего не сказал. Человек решил, что Бог второпях не заметил других воспоминаний, он обрадовался и отправился в рай — поскольку Бог не закрыл перед ним двери.
Прошло какое-то время, трудно даже сказать какое, потому что там, куда попал человек, время шло совсем иначе, чем на Земле. И человек вернулся назад, к Богу.
— Почему ты вернулся? — спросил Бог. — Ведь я не закрывал перед тобой врата рая.
— Господь, — сказал человек, — мне плохо в твоём раю. Я боюсь сделать шаг — слишком мало хорошего в моей душе, и оно не может прикрыть дурное. Я боюсь, что всем видно, насколько я плох.
— Чего же ты хочешь? — спросил Бог, поскольку он был творцом времени и имел его в достатке, чтобы ответить каждому.
— Ты всемогущ и милосерден, — сказал человек. — Ты видел мою душу насквозь, но не остановил меня, когда я пытался скрыть свои грехи. Сжалься же надо мной, убери из моей души всё плохое, что там есть!
— Я ждал совсем другой просьбы, — ответил Бог. — Но я сделаю так, как просишь ты.
И Бог взял из души человека всё то, чего тот стыдился. Он вынул память о предательствах и изменах, трусости и подлости, лжи и клевете, алчности и лености. Но, забыв о ненависти, человек забыл и о любви, забыв о своих падениях — забыл о взлётах. Душа стояла перед Богом и была пуста — более пуста, чем в миг, когда человек появился на свет.
Но Бог был милосерден и вложил в душу обратно всё, что её наполняло. И тогда человек снова спросил:
— Что же мне делать, Господь? Если добро и зло были так слиты во мне, то куда же мне идти? Неужели — в ад?
— Возвращайся в рай, — ответил Творец, — ибо я не создал ничего, кроме рая. Ад ты сам носишь с собой.
И человек вернулся в рай, но прошло время, и снова предстал перед Богом.
— Творец! — сказал человек. — Мне плохо в твоём раю. Ты всемогущ и милосерден. Сжалься же надо мной, прости мои грехи.
— Я ждал совсем другой просьбы, — ответил Бог. — Но я сделаю так, как просишь ты.
И Бог простил человеку всё, что тот совершил. И человек ушёл в рай. Но прошло время, и он снова вернулся к Богу.
— Чего же ты хочешь теперь? — спросил Бог.
— Творец! — сказал человек. — Мне плохо в твоём раю. Ты всемогущ и милосерден, Ты простил меня. Но я сам не могу себя простить. Помоги мне?
— Я ждал этой просьбы, — ответил Бог. — Но это тот камень, который я не смогу поднять.